Борис Старков - Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

Российская дипломатия и разведка откровенно «прозевала» этот договор, не придав серьезного значения встречам Хаяси и Ленсдауна. Сам факт переговоров был известен, однако их содержание держалось в строжайшей тайне. Поэтому даже такой весьма информированный и прозорливый российский дипломат, как российский посланник в Токио Александр Петрович Извольский, вынужден был впоследствии активно оправдываться.

Российское военное ведомство явно недооценивало японские вооруженные силы. Военные агенты в Японии (полковник Б. П. Ванновский) и в Корее (полковник И. И. Стрельбицкий) явно не справились со своими задачами, поэтому были сняты с занимаемых должностей. По возвращении в Россию Ванновский писал в своем докладе: «Японская армия далеко еще не вышла из состояния внутреннего переустройства, которое должна неизбежно переживать всякая армия, организованная на совершенно чуждых ее народной культуре основаниях, усвоенных с чисто японской слепой аккуратностью и почти исключительно по форме, а отнюдь не по существу, как, впрочем, это замечается и во всех прочих отраслях современной японской жизни. Вот почему, если, с одной стороны, японская армия уже давно не азиатская орда, а аккуратно, педантично организованное по европейскому шаблону более или менее хорошо вооруженное войско, то с другой — это вовсе не настоящая европейская армия, создававшаяся исторически, согласно выработанным собственной культурой принципам.

Пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав. И это, конечно, в том случае, если страна выдержит тот внутренний разлад, который происходит от слишком быстрого наплыва чуждых ее культуре, исторической жизни идей». Эту точку зрения на японскую армию разделял и военный министр Куропаткин.

В российском обществе в начале XX в. сложилось пренебрежительное отношение к японцам. Незнание традиций и культуры народа формировало искаженный образ японского солдата и офицера. Они изображались слабосильными и маловыносливыми, лишенными всяческой инициативы к активным самостоятельным действиям. Генерал Е. И. Мартынов писал, что, отправляясь на театр военных действий, он получил в главном штабе описание японской армии, «из коего явствовало, что японцы — совершенные невежды в военном деле».

Между тем союз с Англией усилил позиции Японии на Дальнем Востоке в отношении России. Однако он не решал проблем и не снимал существующих противоречий. В ответ на заключение англо-японского договора Россия в апреле 1902 г. отказалась эвакуировать из Маньчжурии вторую очередь своих вооруженных сил. Выполнения этой части соглашения настойчиво требовала Англия. В Японию с большой свитой прибыл с официальным визитом российский министр генерал Куропаткин. Его торжественно принимали император, военный министр Ямагита и начальник Генерального штаба маршал Ояма. Куропаткин передал императору личное устное послание русского царя, в котором выражалась надежда, что в связи с завершением строительства Транссибирской железной дороги отношения России и Японии будут особенно тесными. Кстати, в свите Куропаткина находился генерал-майор Константин Вогак, бывший военный агент в Китае и Японии. Этот хорошо информированный и опытный русский разведчик выступал за переориентацию российской геостратегии с Китая на Японию. В 1903 г. летом он находился на Дальнем Востоке с «особым поручением Николая II», содержание которого остается до сих пор неизвестным.

С начала 1903 г. в Петербурге все большую силу стали приобретать сторонники «твердой» экспансионистской политики на Дальнем Востоке. Первую скрипку среди них играли властолюбивый адмирал Евгений Алексеев, назначенный 12 августа наместником Дальнего Востока с резиденцией в Порт-Артуре, контр-адмирал Александр Абаза и статс-секретарь камергер Александр Безобразов. Именно на них русское общество свалит всю ответственность за развязывание русско-японской войны. Их поддерживали министр внутренних дел В. К. Плеве, отстаивающий идею «маленькой победоносной войны», и (правда, со значительными оговорками) военный министр Куропаткин. С. Ю. Витте активно лоббировал строительство южной ветки КВЖД от Харбина до Дальнего и Порт-Артура.

Это настораживало Японию куда больше лесных концессий Безобразова на корейской границе. Японский посланник в России Курино Синьитиро передал российскому министру иностранных дел В. Н. Ламсдорфу предложения о размежевании в Корее и Маньчжурии на основе «преимущественных прав». Японский премьер-министр Комура считал эти предложения реальной основой для переговоров. Сторонники «жесткой» линии думали иначе.

К этому времени руководители российской военной разведки в Корее и Японии были заменены. Вместо Б. П. Ванновского в Японии военным агентом стал подполковник В. К. Самойлов, а вместо А. И. Стрельбицкого в Корею был командирован подполковник Л. Р. фон Раабен. Они работали значительно активнее. Фон Раабен в предельно короткий срок с февраля по июнь 1903 г. создал негласную агентурную сеть из числа иностранцев. Его информаторами были высокопоставленные военнослужащие: начальник юнкерского училища, дворцовый адъютант, начальник военной канцелярии. Блестящий аналитик В. К. Самойлов установил широкий круг знакомств среди японцев и иностранных военных агентов, среди которых особо ценным источником был французский военный атташе барон Корвизар.

В их донесениях в Военное ведомство содержалась более взвешенная и трезвая оценка военно-политических усилий Японии. Так, Самойлов обращал внимание на такие качества японской армии, как выносливость и подвижность, а также способность учиться. В декабре 1903 г. он докладывал о размещении японских военных заказов в Германии. Речь шла об увеличении артиллерийского парка осадных и полевых орудий.

Военно-морским агентом Росси в Японии с 1899 г. был капитан 2 ранга Александр Иванович Русин. Это был кадровый морской офицер, который, в отличие от Б. П. Ванновского и А. И. Стрельбицкого, смог хорошо разобраться в ситуации и наладить достаточно эффективную разведывательную работу. Вместе с российским посланником бароном Розеном он систематически доносил о верных признаках подготовки Японии к войне. Так, они доносили своему руководству, что в Японии началась мобилизация, реквизиция и вооружение судов торгового флота, была организована Квартира верховного командования, закладывались новые корабли и производились служебные перемещения морских офицеров.