Кристофер Добсон - Правда о «Вильгельме Густлофе»

Сразу после восхода солнца получил повреждение и «Гойя». Одна из бомб вырвала кусок палубы и ранила нескольких солдат из зенитного расчета. Капитан Плюннеке, командир корабля, спал в это время в своей каюте. Осколком бомбы его ранило в голову. Однако в сложившейся ситуации он, как и его корабль, «остались на плаву» и смогли продолжить подготовку к рейсу.

Хотя война закалила старшего лейтенанта Бринкманна, он пришел в ужас от того, что увидел на «Гойе», когда этот корабль начал принимать все новых беженцев. В течение дня на борт были взяты около 7000 человек, а новые лодки продолжали подходить. Когда погрузили весь багаж и военное имущество, на пирсе еще оставалось огромное количество отчаявшихся беженцев. В конце концов, капитан Пиннеке заявил, что может дополнительно взять не более двадцати человек. Среди беженцев была одна группа из четырех человек. Бринкманн слышал, как молодой человек с женой уговаривали пожилую пару, по-видимому его родителей. Мужчина, у которого была только одна рука, на повышенных тонах пытался убедить стариков остаться, так как они уже отжили свое и непригодны к чему-либо, а у него и его молодой жены еще все впереди. Оба старика беспомощно смотрели, как он со своей женой взбирался по веревочной лестнице, не оглянувшись на тех, кого покидал навсегда.

После 19 часов «Гойя» поднял якоря и начал движение в сторону пяти других кораблей, ожидавших его, и скудной охраны, состоявшей из двух тральщиков, которые должны были сопровождать их на долгом пути в Копенгаген. К тому времени западные порты Балтийского побережья были настолько переполнены, что корабли направлялись дальше, к оккупированной датской столице.

Построенный в 1942 году, «Гойя» был современным кораблем и курсировал по маршруту Гамбург — Америка до тех пор, пока не перешел в подчинение военно-морского флота. Он был самым быстроходным из кораблей, составлявших конвой, поэтому в походном строю занял место, наиболее удаленное от берега. Днем во время воздушного налета вблизи порта было потоплено небольшое судно «Бельке», и командир конвоя прекрасно понимал, что русские самолеты успели в деталях сообщить на торпедные катера и подводные лодки о характере конвоя и времени его выхода в море.

Из-за повреждения в двигательной установке одного из кораблей конвой приостановил свое движение. Когда неисправность наконец устранили, «Гойя», как самый быстроходный корабль в составе конвоя, вынужден был подстроиться под движение самого тихоходного из судов.

Когда корабли подошли к самой опасной точке в районе отмели Штольпебанк, наступила ночь. Луна скрылась за тучами, на палубе почти никого не осталось. Одним из немногих, находившихся там, был старший лейтенант Бринкманн, который заступил на вахту с 22.00 до полуночи. Перед окончанием дежурства он решил подняться на мостик. К этому моменту «Гойя» находился в 60 милях от побережья Померании, как раз напротив порта Штольпе.

В своем старом минном заградителе, подводной лодке «Л-3», которой не удалось потопить «Кап Аркону», поджидал новую цель капитан 3-го ранга Владимир Константинович Коновалов. Крупный, серьезный мужчина, он считался одним из лучших штурманов в подводном флоте. Прежде чем стать в октябре 1944 года командиром подводной лодки «Л-3», он прослужил на ней три года старшим помощником. В то время «Л-3» считалась самой удачливой подводной лодкой советского флота. В 1941 году на поставленных ею минах подорвались четыре корабля, в 1942 году — шесть, а в первые три месяца 1943 года — еще три корабля, включая подводную лодку U-416. Успеха Коновалов добился заслуженно. Он хорошо знал Маринеско и восхищался его выдержкой и мужеством, однако не скрывал, что ему претят выходки одессита. Через двадцать лет после окончания войны Коновалов скончался от инфаркта. К тому времени он был контр-адмиралом, а его сыновья, Евгений и Марк, стали командирами атомных подводных лодок. Но корабли его сыновей представляют собой совсем другой мир в отличие от подводной лодки «Л-3» с ее конструктивными недостатками, в которой их отец подкарауливал врага в засаде у отмели Штольпебанк.

Когда старший лейтенант Бринкманн поднимался на мостик, Коновалов изучал через перископ очертания приближавшегося корабля. В 23.56 он выпустил две торпеды, которые попали в центр и корму «Гойи».

Офицеры «Гойи» и Бринкманн услышали два оглушительных взрыва. Затем был подан сигнал покинуть корабль, и со всех сторон на верхнюю палубу устремились солдаты и беженцы. Сразу после этого корабль разломился надвое, а его мачты обрушились на метавшихся людей. Через четыре минуты «Гойя» затонул. Он исчез с поверхности воды, и у Коновалова, наблюдавшего за ним с мостика «Л-3», создалось впечатление, что его вообще никогда не существовало.

Но у людей, находившихся на борту «Гойи», было время почувствовать смертельный ужас. Некоторым из них удалось спастись. Волна смыла Бринкманна в море. Взбираясь на спасательную лодку, он увидел, как из воды ударил столб пламени. Это взорвались паровые котлы. Затем наступила тишина. Когда остатки конвоя исчезали в ночи, спасшиеся люди могли услышать лишь несколько криков и выстрелов. Бринкманн тоже достал свой пистолет, но, преодолев первое импульсивное желание покончить жизнь самоубийством, он выбросил его в море.

Ему пришлось отбиваться от нескольких солдат, пытавшихся вышвырнуть его из лодки. Бринкманна выловил из воды спасательный катер, на котором ему удалось добраться до Копенгагена.

Он оказался одним из немногих, кому повезло. Из 7000 мужчин и женщин, которые, по различным оценкам, находились на борту «Гойи», удалось спасти только 183 человека. Едва ли когда-нибудь за столь короткое время в море одновременно погибало такое большое количество людей. Среди погибших был также капитан Кюсперт. Лишь семеро его подчиненных достигли берега. 35-й танковый полк прекратил свое существование.

По данным советских источников, лодка Коновалова «подверглась атаке глубинными бомбами, но в их разрывах погибли сами трусливые солдаты противника». С трудом верится, что действительно был проведен массированный сброс глубинных бомб, так как маленький конвойный корабль едва ли мог причинить подводной лодке серьезный ущерб.

На следующий день Коновалов вновь маневрировал в этом районе. Советские самолеты повредили небольшую канонерскую лодку «Роберт Мюллер-6», а «Л-3» нанёсла ей завершающий смертельный удар.

В то время потопление «Гойи» почти не привлекло к себе внимания. Германия уже привыкла к катастрофам. Тем не менее его гибель была скрупулезно зафиксирована 18 апреля в документе, представленном на докладе по обстановке в главной квартире фюрера. Это была последняя, так называемая конференция, о которой сохранились документы в немецких архивах: Гитлеру оставалось жить всего двенадцать дней.