Кристофер Добсон - Правда о «Вильгельме Густлофе»

Когда один из авторов книги посетил адмирала Дёница в июне 1978 года, то не осталось сомнений в том, что этот неординарный человек, сохранивший ясный ум в свои 87 лет, считает успех на переговорах о заключении мира своим высшим достижением.

Одряхлевший, но все еще старающийся сохранить военную выправку, гросс-адмирал Дёниц скрупулезно следил за соблюдением протокола. Он принял Рональда Пейна на своей вилле в Аумюле, комфортабельном поместье под Гамбургом недалеко от Эльбы. Дёниц несколько минут потратил на определение порядка размещения за столом лиц, собравшихся в его гостиной, заставленной книгами.

Сам он уселся на диван перед длинным низеньким кофейным столиком. Напротив него строго определенным образом должны были занять места следующие лица: капитан Райтш, отставной морской офицер, и его адъютант; госпожа Райтш, которая, как мы знаем, командовала в Готенхафене девушками из вспомогательной службы ВМС, и Кристиан Виг, молодой переводчик. Стул Пейна находился в конце стола, справа от адмирала и слева от Райтша.

«Вы англичанин или немец?» — спросил адмирал переводчика, когда был определен порядок размещения.

«Немец».

«Какой нации?» — переспросил плохо слышавший адмирал. Он с трудом воспринимал незнакомый ему голос.

«Немецкий студент», — пролаял капитан Райтш своим образцовым командирским голосом.

Лишь после этого занял место сам адмирал. Он резко выделялся среди присутствовавших своей прямой спиной, темно-серым костюмом на фоне белой рубашки и галстука в полоску. Служанка уже поставила перед ним серебряный поднос с бутылкой минеральной воды, хорошим английским шерри и несколькими серебряными бокалами. Старый адмирал настоял на том, чтобы самому поставить бокал перед каждым присутствующим. Сам он выпил немного минеральной воды.

«Я бы хотел поговорить с господином Пейном на английском языке, — сказал он. — Я не говорил по-английски больше двадцати лет, но хотел бы попробовать».

Он произносил слова медленно, но правильно, тщательно делая ударения. Голос его был высоким и пронзительным, но твердым, когда он задумчиво рассказывал о событиях тридцатитрехлетней давности, которые имели такие тяжелые последствия, и в которых он сам сыграл большую роль. Когда он упомянул о своих попытках заключить сепаратный мир с англичанами и американцами, стало заметно, как трудно ему было решиться произнести неприятное для него словосочетание «немецкая капитуляция». В конце концов, подбадриваемый четой Райтш, он произнес эти слова.

Адмирал достал толстую папку с документами и, чтобы оживить воспоминания, вынул из нее несколько машинописных листков с цифрами. Одно место особенно взволновало его. Речь шла о значении его успехов при спасении соотечественников от русских, а точнее о том времени, когда уже стало очевидной неизбежность поражения Германии, а сама страна погрузилась в хаос.

«Это чрезвычайно важно, — заявил он. — В декабре 1944 года мне стало ясно, что подводная война больше не является главной задачей ВМС Германии. На это уже не было времени. Теперь все силы и средства ВМС были брошены на выполнение одной задачи — переправку людей с востока на запад. Поэтому я старался уговорить правительство, а значит и самого Гитлера, выделить в мое распоряжение все торговые суда. Все, что могло плавать.

Я хотел спасти людей, находившихся в восточных германских землях. Я обладал всей полнотой власти в северной части Германии и сам решал, как расходовать запасы топлива. Я реквизировал горюче-смазочные материалы для транспортировки людей».

Понятно, что адмирал Дёниц был сильно озабочен судьбой людей на востоке, куда прорвалась Красная армия, и он точно знал, что эти люди нужны его стране. Он родился в Берлине. Он происходил из старой прусской династии, служившей государству из поколения в поколение либо в качестве офицеров, либо священников. Маленький коренастый Дёниц не вписывался в столь часто изображаемый карикатурный образ прусского офицера, хотя он, также как и другие, воспитывался в прусских традициях послушания и готовности к самопожертвованию.

В 1910 году в девятнадцатилетнем возрасте он пошел служить в военно-морской флот. К тому времени он превратился в скуластого юношу с большим вздернутым носом. Прежде чем попасть в только что созданные подводные силы, он послужил на крейсерах кайзеровского флота.

В 1915 году подводная лодка «U-68», на которой он проходил службу, была повреждена и вынырнула в Средиземном море между английскими миноносцами. Дёниц попал в плен. Ему удалось пережить годы плена без новых приключений, а в 1919 году он поступил на службу в новый германский военно-морской флот. После 1933 года он поддержал Гитлера и стал быстро продвигаться по служебной лестнице.

На Нюрнбергском процессе он сказал, что признал авторитет Адольфа Гитлера, которому удалось достичь национальных и социальных целей без кровопролития.

В ходе Второй мировой войны связь между Гитлером и Дёницем стала еще теснее, и он был назначен командующим подводными силами. Хотя он прилагал все усилия для сохранения боеспособности своих подводных лодок, тем не менее в начале 1945 года был вынужден признать, что военная машина Гитлера потерпела крах. Единственной, жизненно важной задачей, которую он был обязан теперь выполнить, он считал эвакуацию немцев по Балтийскому морю.

Дёниц укрепился в своем решении после того, как ознакомился с копией английского приказа, попавшего в руки немцев в январе 1945 года. В нем были описаны планы и мероприятия, которые собирались осуществить союзники после безоговорочной капитуляции и оккупации Германии. На приложенной к документу карте местности были размечены предполагаемые оккупационные зоны американцев, англичан и русских. Как писал он позднее, «они положили бы конец нашему существованию, как единой нации».

Ознакомление с этим планом усилило негативное отношение немецкого руководства к предложениям о прекращении войны. Так как союзники настаивали на строгом соблюдении условий безоговорочной капитуляции, то Третий рейх решил погибнуть в борьбе, максимально продлив войну.

Дёниц понимал, что капитуляция означает немедленное прекращение любых войсковых передвижений. Войска вынуждены были бы сложить оружие и сдаться в плен там, где они в этот момент находились. «Если бы мы капитулировали в зимние месяцы 1944–1945 годов, то три с половиной миллиона солдат, находившихся на Восточном фронте — тогда он еще был на большом удалении от англо-американского фронта на Западе — попали бы в руки русских». Поэтому он стремился переправить войска и гражданское население в те районы, которые должны были быть оккупированы американцами и англичанами.