Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей

12 декабря того же года (уже прошло пять лет после прибытия Коломбо в Португалию) новый ко­роль Жуан II, принявший вместе с португальской ко­роной учрежденный им же самим титул «повелителя Гвинеи», отправил флотилию, возглавленную Диогу Азанбужи, для основания колонии на Золотом Берегу. Это куда вернее и прибыльнее, чем бредни заезжего прожектера! Год спустя один из капитанов этой фло­тилии, Диогу Кан, завершил открытие Гвинейского залива, выйдя к устью реки Конго, а затем достиг побережья Анголы. В течение последующих двух лет Кан продвинулся до нынешнего мыса Кросс в пустыне Намиб, остановившись лишь в 2° от Южного тропика. Только смерть помешала Кану достичь его. Более двух с половиной тысяч километров западноафрикан­ского берега присоединилось к португальской короне!

Тем временем Коломбо успел уже изрядно подна­доесть новому монарху. Через своего земляка он об­ратился к Паоло Тосканелли, сослался на свое зна­комство с Мартинеиом и заполучил копии письма и карты, аккуратно хранившиеся педантичным флорен­тийцем. Чтобы не отпугнуть короли, он исправлен маршрут Тосканелли, руководствуясь выкладками Род­жера Бэкона и Альберта Великого, пересказанными епископом Пьером д'Айли в своей книге «Образ ми­ра». Он делает его короче, а значит, убедительней.

Король устал, его загнали в угол. На исходе 1484 года он дает аудиенцию генуэзцу и туманно обещает разобраться во всем. Королевское слово - верное сло­во. Чтобы окончательно, раз и навсегда отделаться от навязчивого фантазера, Жуан препоручает рас­смотрение дела в третьи руки. Еще в 1480 году, при его предшественнике, к португальскому двору прибыл из Нюрнберга двадцатилетний сын суконного фабри­канта Мартин Бехайм, ученик прославленного астро­нома и математика Иоганна Мюллера Региомонтана Кёнигсбергского, за пять лет до того переехавшего по приглашению папы Сикста IV в Рим для пере­смотра и уточнения календаря. Жуан вспомнил теперь об учрежденной им же в 1483 году комиссии по изу­чению состояния мореходного дела с целью его улуч­шения, членом которой состоял и Бехайм.

Комиссия выглядит вполне солидной, а главное - уместной. Никто не сомневается в том, что пора на­вести порядок в морском деле. С тех пор как Региомон-тан разработал эфемериды - астрономические табли­цы с указанием места солнца и других светил на 1474-1506 годы,- навигация становится точной наукой. Эфемериды позволяли определять место судна по звездному небу. Для измерения высоты светил Регио-монтан изобрел градшток - «посох святого Иакова», достаточно точный для практических целей.

Китайский (или арабский) компас, к тому времени прочно завоевавший себе место на флотах под францу­зским именем буссоли, позволял ориентироваться по странам света, но имел и существенный недостаток: он не позволял вычислять градусы широты.

Заимствованная у арабов деревянная и чрезмерно громоздкая астролябия, слу­жившая для определения высоты солнца, имела еще более ограниченное приме­нение: ею нельзя было поль­зоваться при качке. Метод определения ши­роты и был задачей номер один, возложенной королем на комиссию.

Выросший в механиче­ских мастерских Нюрнберга, выстроенных в 1471 го­ду Региомонтаном Мартин Бехайм берется за эту задачу и в ничтожно короткий срок: предлагает португаль­ским морякам новую ас­тролябию, металлическую, подвешиваемую к мачте и благодаря своей тяжести сохраняющую более или менее вертикальное поло­жение при качке. Это нов­шество было проведено столь быстро, что до сих пор не исчезли сомнения в том, что Бехайм лишь дал путевку в жизнь изобретению Региомонтана. Впрочем, в те времена к авторскому праву относились куда менее щепетильно, чем теперь.

.

Бехайм кажется Жуану наиболее подходящей кандидатурой: признанный ученый, к тому же из не­заинтересованной страны. Вскоре после аудиенции, данной Жуаном генуэзцу, Бехайм получает новое задание: он должен рассмотреть и дать свое заклю­чение о проекте западного, якобы кратчайшего пути в Индию. Трудно сказать, каким было бы заключение Бехайма, если бы он знал о письме и карте Тосканелли, не менее признанного ученого, чем он сам. Но автор предлагаемого проекта - никому неведомый Кристобаль Коломбо, иностранец, живущий то в Лисабоне, то на Мадейре, то на соседнем с нею острове Порту-Санту. К тому же он явно не пользуется расположе­нием монарха... Осторожный немец, дорожащий своим местом и своим пенсионом, дает отрицательное зак­лючение.

Но на стороне Коломбо - куда более серьезные авторитеты, чем сам Бехайм. Еще на рубеже II и I ве­ков до н. э. знаменитый греческий историк и географ Посидоний уверял, что если следовать из Европы строго к западу, то после семи тысяч миль пути кора­бельщики бросят якорь в Индии. У Птолемея это расстояние еще короче. А Марко Поло? Разве не он писал о Сипанго на далеком Востоке? А ведь Сипанго и Индия - совсем рядом. И там же - царство Катай...

Возражения, конечно, серьезные. Но кто их прове­рил? А вдруг... И тогда в подтверждение своей правоты Бехайм приступает к изготовлению глобуса диа­метром в пятьдесят четыре сантиметра, основываясь... все на той же карте мира Птолемея! (Этот глобус, по иронии судьбы, будет закончен лишь в год открытия Америки и четыре века после этого будет фамильной достопримечательностью потомков Бехайма, а теперь он экспонируется в Нюрнбергском музее.)

Получив отказ от короля, Кристобаль Коломбо, которого теперь чаще называют на испанский лад Колоном или на латинский - Колумбом, перебирается в 1485 году в Испанию и начинает правдами и не­правдами склонять на свою сторону андалусских куп­цов и банкиров. При португальском дворе о нем боль­ше не вспоминают. Португальские каравеллы продол­жают свой бег к Индии. Восточным путем, разумеется. Потому что другого нет.

Сразу по возвращении экспедиции Диогу Кана благочестивый Жуан II высылает новую экспедицию на двух пятидесятитонных военных кораблях и одном транспортном (с провизией) со строжайшим наказом ее начальнику Бартоломео Диашу, тоже участнику экспедиции Азанбужи, отыскать пресвитера Иоанна и установить с ним контакт. Время сильно поджимало: жизни роду человеческому оставалось пять лет, и надо было успеть завершить все богоугодные земные дела. Ученые богословы совершенно точно определили, что конец света и Страшный Господень Суд должен со­стояться в 7000 году от сотворения мира. То есть - в 1492-м от рождества Христова. И год этот прибли­жался неумолимо. По пути в царство пресвитера Диаш должен был также доставить на родину не­скольких негров, привезенных в Лисабон Диогу Каном. В конце августа 1487 года Диаш вышел в море. Оригинал его отчета об этом плавании до нас не дошел, но ход экспедиции восстановлен довольно точно по косвенным данным и позднейшим упоми­наниям.