Андрей Богданов - В тени Великого Петра

20 июня 1677 г. турецкая армия выступила от Дуная под командованием Ибрагим-паши по прозвищу Шайтан. Она включала около 60 тысяч турок (по турецким сообщениям число колеблется от 40 до 80 тысяч), в том числе отборную конницу спаги и 10–15 тысяч янычар. Еще около 19 тысяч составляли вспомогательные войска молдаван и валахов и столь же неохотно выступившая Крымская орда (до 40 тыс. всадников). Традиционно тяжелая османская артиллерия насчитывала 35 стволов 36-фунтовых пушек и 80-фунтовых мортир. Соединившись с крымчанами на Днестровской переправе под Тигином, турки 3 августа обложили Чигирин стоящий на каменной горе над правым притоком Днепра р. Тясьмин.

За одну ночь они построили две батареи и под прикрытием огня быстро повели осадные работы по системе Вобана, прокладывая зигзагообразные траншеи к Спасской башне, которая вскоре была уничтожена мощным огнем с возведенных турками новых батарей (ближайшая располагалась в 60 метрах). Не было равных туркам и в их излюбленных подкопах. Хотя от перебежчиков (среди которых оказался даже негр) генерал-майор Трауэрнихт знал примерное расположение подземных галерей, ни обрушить их огнем пушек, ни перехватить контрподкопами не удалось. Турки проходили через землю и сплошную скалу, взрывая бастионы нижнего и башни верхнего города.

Здания Чигирина были уничтожены (бомбами разнесло даже пожитки опытного фон Фростена), крепостная артиллерия в значительной мере подавлена, но неприятеля, по инженерной науке и в согласии с традицией, встречали запасные оборонительные линии и ретраншементы. Наибольший успех осажденным давало массовое применение ручных гранат, производством и совершенствованием которых успешно занимались тульские заводы. Благодаря гранатам россияне производили страшное опустошение среди осаждающих и разрушали их работы на вылазках (крупными силами их было проведено около 10), так что туркам пришлось превратить свои шанцы чуть не в пещеры; гранатами же был отбит генеральный штурм после взрыва подкопов. В конце концов турки стали прекращать атаки, едва завидев новые укрепления позади взорванных ими.

Трехнедельная безуспешная осада произвела на турок удручающее впечатление. По выражению гетмана Самойловича, Чигиринская крепость «костью им в горле стала». Российский же гарнизон, несмотря на «великое утеснение от верховных нарядных гранат» из османских мортир, пребывал в праздничном настроении. Московские стрельцы (вместе с выборными солдатами их насчитывалось до 5 тысяч) ходили на вылазки «как на праздник», при полной парадной форме — то есть в суконных кафтанах цвета своих полков с золотыми, серебряными и цветными парчовыми нашивками, красочных перевязях-бандалерах (на них подвешивались сабля и патроны) и блестящих стальных касках. Солдаты, к слову сказать, выглядели скромнее: в черных латах обычного европейского образца (кираса, набедренники и шлем с полями).

Победный настрой заслонил даже пресловутое противоречие между «хохлами» и «москалями»: «казаки приходили из нижнего города в верхний и русским людям помогали, и русские люди ходили в нижний, бились вместе с казаками». Принявший православие генерал-майор Афанасий Трауэрнихт был, по рассказам Гордона, человеком сложным, однако своевольные казаки признали в нем человека знающего и неробкого и слушались беспрекословно. Все обращения Юрия Хмельницкого, привезенного турками в обозе и призывавшего перейти под его знамена, оставались безответными; до осады дезертиров хватало, но к туркам и Хмельницкому не перешел никто.

Гарнизон был совершенно уверен в помощи армий Г. Г. Ромодановского и И. Самойловича, 10 августа соединившихся на Артаполате и двигавшихся к Днепру (при мягком подстегивании из Москвы). Блокада представлялась осажденным временной и ненадежной — и действительно, 20 августа отряд подполковника Фаддея Тумашева (615 белгородских драгун и 800 гетманских сердюков) с распущенными знаменами и трубным игранием вошел в Чигирин по мосту через Тясьмин.

Тем временем Ромодановский выбрал место для форсирования Днепра на Бужинском перевозе и готовился продемонстрировать туркам классическую операцию. Князь располагал 32 000 воинов (с полками «прибылой рати» В. Д. Долгорукова — до 49 000) и имел в тылу 15-тысячную армию В. В. Голицына, но с пользой пустить в дело мог около 67% от этого числа, входивших в регулярные полки: демонстрировать неприятелю толпы дворянского ополчения с холопами воевода не имел никакого желания.

Более всего Ромодановский полагался на солдат и стрельцов, вооруженных единообразными мушкетами и холодным оружием (сабли, шпаги, бердыши и пики). Стрельцы объединялись по 500 человек в приказы во главе с головами и полуголовами, солдаты — в полки по 1600 человек (реально всегда было меньше) во главе с полковниками. Те и другие имели полковую артиллерию и гренадеров. Драгуны представляли собой солдат, посаженных на коней, вооруженных облегченными мушкетами с кремневыми ударными замками и шпагами, но на них воевода не слишком-то полагался, как и на обычных (не гвардейских) солдат: те и другие в мирное время крестьянствовали.

Конница Ромодановского состояла из полков в 1000 человек, постоянно квартирующих в городах Белгородского военного округа — разряда (дворяне из центральных уездов, по сути, были не в счет), которым князь ведал не одно десятилетие. Это были рейтары в латах и шлемах, каждый с карабином, парой пистолетов и палашом или саблей. Их полк делился на 10 рот по три капральства в каждой. К рейтарскому полку обычно приписывался эскадрон копейщиков — тяжелой кавалерии для атаки с копьем и пистолетом в руках при поддержке огня рейтар; также и к полкам копейщиков приписывался эскадрон рейтар. Сравнительно малочисленные гусары имели легкие латы с наручами и короткие копья вдобавок к саблям и пистолетам.[148]

Наконец, Ромодановский имел конную артиллерию драгун и довольно маневренный Пушкарский полк: всего 126 стволов литых полевых пушек и гаубиц, стрелявших 1–10-фунтовыми ядрами и гранатами. Эту силу князь лично расставил на берегу Днепра, где противоположный берег понижался и полуостровом вдавался в реку. В ночь на 27 августа солдатские полки Верстова и Воейкова и казачьи Левенца и Барсука на барках пересекли реку и отбросили заслон крымских татар. Артиллерия с другого берега подавила начавшуюся было стрельбу турок. Высадившиеся окопались, а затем, по совету Гордона, расширили плацдарм, построив укрепленную линию длиной более 3 км.

Ромодановский действовал планомерно, посылая в лодки новый полк, как только для него приготовлялось укрепление. Лишь во второй половине дня 27 августа турки вновь атаковали, но были отброшены плотным огнем полковой артиллерии и мушкетов выборных солдат А. А. Шепелева и М. О. Кровкова. Командующий успел перебросить полки Гордона, Гранта, Россворма, кавалерию полковника г. И. Косагова и казаков Новицкого (Нежинский, Гадячский и Полтавский полки). Переправа 15-тысячного корпуса обошлась потерей нескольких десятков человек, при этом занятый ими плацдарм был хорошо укреплен.