Сергей Михеенков - Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

Части дивизии поднялись в атаку своевременно, но, встреченные сильным минометным, артиллерийским огнем и огнем автоматчиков, понеся большие потери, залегли, и дальнейшее продвижение задержалось.

Потери еще не уточнены. По сведениям 1281 сп, потери до 40–50 человек.

3. Я решил организовать взаимодействие с 9 кд для совместной атаки Малеева 21.11.41.

4. Для овладения указанными опорными пунктами необходимо не менее роты танков „КВ“ или Т-34.

Сталинский удар из-под Серпухова на Высокиничи. 112-я танковая дивизия. Кто был автором этой операции. Белов и Доватор. Осторожность Белова. Маршал Б. М. Шапошников о тарусско-серпуховской группировке немцев. Положение на участке фронта 415-й сд. Положение на участке фронта 5-й гвардейской сд. Положение на участке фронта 60-й сд. Неудача или результат на перспективу? Передислокация кавкорпуса под Каширу. Затишье — бои местного значения. Накапливание сил. Делай как русский командир.

Известно, что первое контрнаступление под Москвой произошло почти месяцем раньше теперь уже знаменитого декабрьского. Конечно, контрнаступлением в полном смысле этого слова те бои у Кременок назвать нельзя. Скорее всего, это был контрудар. Результаты его конечно же были тщательно проанализированы Генштабом и Ставкой, и сделаны соответствующие выводы. В последующем декабре тоже все начиналось с контрударов. И только потом задвигалось, загудело по всей дуге подмосковного фронта, заполыхало и гигантским катком покатилось на восток.

Сторонником ноябрьского контрудара из-под Серпухова на Высокиничи был Сталин.

В первых числах ноября 1941 года Подмосковье завалило снегами. Ударили морозы. Зима остановила реки. Войска одели в теплое обмундирование — полушубки, стеганые ватники и такие же штаны, валенки, шапки. Ветераны, участники московских боев рассказывают, что одеты они были хорошо, что кормежка тоже была хорошей. Тылы позаботились о том, чтобы солдат защищал свой окоп, свою позицию, не думая ни о чем, кроме того, чтобы исправно работала его винтовка и не заклинило пулемет.

Все еще имеет хождение так называемая теория «генерала мороза» о том, что группу армий «Центр» под Москвой разгромила не Красная армия, не генералы Жуков, Рокоссовский, Ефремов, Говоров, Захаркин и их солдаты, а неожиданно лютые русские морозы, оказавшиеся столь непривычными для немецкого организма. Представители высшей расы, возможно, действительно оказались в новой для них среде. Но кто мешал их фюреру вовремя позаботиться о своей армии и приодеть ее в теплую зимнюю одежду? Американский журналист Генри Кэссиди, который в те дни находился в Москве и писал для своих американских читателей статьи и репортажи о событиях на русском фронте, справедливо заметил: «„Генерал зима“ не был генералом Красной армии. Если бы он им был, его следовало бы расстрелять за измену, ибо он сражался против русских точно так же, как и против немцев». Вот именно! Другое дело, кто как противостоял этому жестокому «генералу морозу».

7 ноября в Москве состоялся праздничный парад, с которого войска и техника ушли на фронт. А теперь Верховный главнокомандующий решил провести нечто вроде генеральной разведки боем перед наступлением.

Однако все обстояло не совсем так.

Все эти дни и недели с востока спешно шли эшелоны с войсками. Скрытно, соблюдая строжайшие меры секретности и маскировки, в районе Москвы накапливались свежие дивизии и целые армии. Но и противник подтягивал резервы, вел лихорадочную перегруппировку, всячески пытаясь нащупать слабое место, прорвать оборону, чтобы хлынуть в прорыв всеми силами и допрыгнуть, наконец, до Москвы. И фронтовая, и армейская, и дивизионная разведка, и авиационная доносили о том, что немцы по-прежнему накапливают силы на левом и правом крыльях фронта. Штаб Западного фронта проводил контрмеры. При этом Жуков, посылая в бой свежие подразделения, начал создавать некоторые резервы. Он понимал, что при всей тяжести положения кризисный период еще не наступил, а потому заранее готовился к тому, чтобы, когда кризис наступит, иметь под рукой тот батальон, который и решит все дело.

Внезапно наступившая на фронте пауза не могла длиться так долго.

В начале ноября Жукову позвонил Сталин.

— Как ведет себя противник? — спросил Верховный.

Жуков ответил, что немцы, по всей вероятности, заканчивают перегруппировку и вот-вот последует их удар.

— Где вы ожидаете главный удар?

— Из района Волоколамска. Одновременно 2-я танковая армия Гудериана, очевидно, ударит в обход Тулы на Каширу.

И тут Сталин неожиданно заговорил о контрударе:

— Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой — из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев.

По поводу второго контрудара Верховный уточнил: теми разведданными, которыми располагают Генштаб и Ставка, подтверждается, что там сконцентрированы крупные силы, в том числе танковые, для предстоящего удара на Москву.

Речь шла как раз о районе Высокиничей, Малеева, Кременок, Троицкого, Воронцовки, где дрались 194-я и 60-я стрелковые дивизии.

Жуков ответил, что для нанесения контрударов Западный фронт свободных сил не имеет, а есть только силы для обороны. Если же бросить в бой те скудные резервы, которые накоплены, то нечем будет закрыть фронт на угрожаемых участках, когда противник перейдет в наступление. Следующим аргументом Жукова было то, что в ходе предыдущих боев линия фронта растянулась и теперь со всеми изгибами ее протяженность превышает 600 километров. Притом что мало резервов в глубине, это мероприятие может иметь нежелательные последствия…

Сталин, в свою очередь, не ожидал от Жукова такой нерешительности. Он считал его мастером контрударов, полководцем наступательных действий и рассчитывал на то, что он сейчас ухватится за идею неожиданного контрудара, который может перерасти в большой успех. Сталин напомнил Жукову, что под его рукой шесть армий. Для контрударов посоветовал создать специальные группировки: на севере, в районе Волоколамска, из правофланговых соединений 16-й армии генерала Рокоссовского, в центре, в районе Серпухова, — частью сил 49-й армии, а также кавалерийским корпусом генерала Белова при поддержке танковой дивизии генерала Гетмана.

В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков об этом эпизоде пишет следующее: «Тяжелое впечатление осталось у меня от этого разговора с Верховным. Конечно, не потому, что он не посчитался с моим мнением, а потому, что Москва, которую бойцы поклялись защищать до последней капли крови, находилась в смертельной опасности, а нам безоговорочно приказывалось бросить на контрудары последние резервы. Израсходовав их, мы не смогли бы в дальнейшем укреплять слабые участки нашей обороны».