Виолен Вануайек - Великие загадки Древнего Египта

Ученые долго пытались узнать о стране, которую древние называли Пунтом. Чтобы туда попасть, тем же древним египтянам, очевидно, приходилось совершать переход из Фив в Гебту и дальше – к Красному морю. Потом они долго шли по пустыне, волоча за собой лодки, которые спускали на воду уже на берегу Красного моря.

На изображениях жителей Пунта, запечатленных на стенах террас храма Хатшепсут, предстают низкорослые мужчины и женщины, довольно крепкие и чернокожие. Возможно, Пунтом была нынешняя Эфиопия, откуда дули муссоны, приносившие обильные дожди, которые вызывали ежегодные разливы Нила. Хатшепсут велела одному из своих верных царедворцев и советников Сенмуту доставить из Пунта чистый ладан для воскуриваний богу Амону и товары, которых не было в Египте. На тех же рисунках видно, как египтяне грузят в лодки ладановые деревья с корнями. К сожалению, даже деревья, посаженные перед храмом в Дейр эль-Бахри, так и не прижились, поскольку путь из Пунта в Фивы был слишком долог, а египетский климат для таких саженцев был совсем не пригоден.

Судя по изображениям, египтяне поддерживали добрые отношения со своими соседями. Местные жители помогают им грузить товары на суда, да и сама торговля ведется довольно бойко. Хатшепсут хотелось, чтобы ее народ узнал, что такое чужеземные товары, ибо те сулили ему богатство.

Таким образом, тот поход стал одним из важнейших свершений царицы Хатшепсут, тем более что он положил начало другим многочисленным торговым экспедициям, которые снаряжали Тутмос III и его тетка.

За двадцать два года царица успела пометить своей маркой множество новых величественных сооружений, а также восстановленных строений. Помимо пещерного храма Артемиды и другого такого же, небольшого храма в Среднем Египте, Хатшепсут оставила память о себе в святилищах Карнака и Луксора, Западных Фив и Асуана. Изображения Хатшепсут широко представлены и в храме Сатет на острове Элефантина. Ее следы встречаются в Синае, к северу от Серабит эль-Хадима, или «Бирюзовой горы», где она заново отстроила капеллу богини Хатор, которую называла своей божественной кормилицей. Хатшепсут также построила в дар Хатор довольно просторную капеллу в своем собственном храме – в западной его части. Голова Хатор изображена на колоннах и фасаде пещерного храма Артемиды и святилища Сатет. Эта же богиня предстает и в образе коровы, вскармливающей юную Хатшепсут. В самом деле, ведь Хатор была покровительницей женщин и родов, а также божественным олицетворением бирюзы – не случайно ее капелла помещается рядом с копями, где трудились ремесленники Хатшепсут и Тутмоса. Словом, образы этой богини встречаются во всех сооружениях, возведенных по воле царицы. Что же касается Амона, он чаще всего обращен лицом к Хатшепсут, в том числе и во время ее коронации, будь то в пещерном храме Артемиды, на верхушке обелиска Хатшепсут, в карнакской Красной капелле или храме Сатет.

Хатшепсут сдержала слово и повелела отстроить заново все храмы, поросшие травой, в разных уголках Египта. Таким образом она исполнила свой долг и угодила богам, в чем и состояло одно из предназначений фараона.

Было вполне естественно, что некоторые величественные сооружения Хатшепсут вызывали зависть у ее преемников, и они пытались присвоить их себе. Все фараоны высекали свои имена на чужих памятниках. Но изображений царицы было столько, что уничтожить их все оказалось невозможным, пусть даже кому-то и хотелось изгладить память о том, что самые прекрасные и самобытные сооружения той эпохи были возведены по ее воле.

Огромный обелиск – самый крупный в мире, – обнаруженный в одной из каменоломен близ Асуана, вызвал немало вопросов. Он раскололся, и перевозить его оказалось делом невозможным. Поэтому каменотесы так и оставили его лежать на месте. Но кто распорядился вытесать такую стелу? Обычно в конце работ на гранях обелисков вырезали иероглифы, однако на этом памятнике не было сделано ни одной надписи, и сказать о нем что-либо определенное трудно.

Благодаря убранству стен Красной капеллы, построенной по велению Хатшепсут во славу Амона и недавно отреставрированной, нетрудно догадаться, почему Хатшепсут придавала обелискам столь важное значение. Те же настенные росписи объясняют и то, куда перемещали эти памятники. А доставляли их, должно быть, из Асуана в Фивы, где потом водружали в Карнакском храме. К своему юбилею Хатшепсут распорядилась поставить в Карнаке самый величественный обелиск на свете. Тутмос, будучи ее явным соперником, тоже приказал возвести обелиск в Карнаке. Однако царице не удалось извлечь из карьеров свой монумент – он и по сей день лежит на том же месте, неподалеку от Первого порога.

Поскольку Тутмос III тоже заказывал для себя огромные обелиски, легко представить себе, какое между ними было соперничество. В те времена было заведено так: кому удается заполучить самый высокий обелиск, тот и будет главенствовать в Карнакском храме; главное – чтобы пирамидальная верхушка монумента была как можно ближе к небесам! Впрочем, доподлинно неизвестно, существовало ли подобное соперничество между племянником и теткой на самом деле. Но как бы то ни было, на протяжении всей истории Древнего Египта цари пристально наблюдали друг за другом и сравнивали свои творения. Их извечная страсть иметь все самое прекрасное, большое и величественное всегда символизировала царское могущество. Поэтому вполне естественно, что два фараона, правивших вместе, стремились обладать самыми внушительными башнями, обелисками и святилищами, ибо подобные сооружения, по их разумению, позволяли им обрести вечность. То же самое и с царскими храмами Миллионов лет, возводившимися для того, чтобы прославить правителей на века. Считалось, что такие храмы должны быть непременно громадными и выдающимися.

Хатшепсут вела себя так, словно хотела, чтобы ее почитали как богиню: она называла себя дочерью Амона, будучи на самом деле дочерью Тутмоса I, и утверждала, что ее кормилицей была богиня Хатор, тогда как в действительности кормилиц назначала ее мать Яхмос. Но Хатшепсут никогда не переступала грань, провозглашая себя богиней. Она не упоминает о «самообожествлении» ни в одной надписи, тем более что царь мог быть обоготворен только посмертно. Что же до обожествления великих царских жен, подобное происходило нечасто. Пожалуй, даже совсем редко.