Павел Мельников-Печерский - В лесах (Книга 1, часть 1)

- Не обык я зря, с ветру говорить, отец Михаил,- резко подхватил Патап Максимыч.- Коли говорю - значит, дело говорю.

-Ну, ну, касатик ты мой! - ублажал его игумен, заметив подавленную вспышку недовольства.- Ну, Христос с тобой... На утешительном слове благодарим. И низко-пренизко поклонился Патапу Максимычу.

- Живет у меня молодой парень, на все дела руки у него золотые,- спокойным голосом продолжал Патап Максимыч.- Приказчиком его сделал по токарням, отчасти по хозяйству. Больно приглянулся он мне - башка разумная. А я стар становлюсь, сыновьями господь не благословил, помощников нет, вот и хочу я этому самому приказчику не вдруг, а так, знаешь, исподволь, помаленьку домовое хозяйство на руки сдать... А там что бог даст...

- Что ж, дело доброе, коли человек надежный. Облегчение от трудов получишь, болезный ты мой,- говорил отец Михаил.

- Надежный человек,- молвил Патап Максимыч.- А говорю это тебе, отче, к тому, что, если бог даст, уверюсь я в нашем деле, так я этого самого Алексея к тебе с известьем пришлю. Он про это дело знает, перед ним не таись. А как будет он у тебя в монастыре, покажи ты ему все свое хозяйство, поучи парня-то... И ему пригодится, и мне на пользу будет.

- Ладно, хорошо, любезненькой ты мой, все покажу, обо всяком деле расскажу,- отвечал игумен.- Что ж, как ты располагаешься?.. В город отсюда?

- Сегодня же в город,- сказал Патап Максимыч.

- Погости у нас, убогих, гость нежданный да желанный, побудь с нами денек-другой, дай наглядеться на тебя, любезненькой ты мой,- уговаривал отец Михаил. Но Патап Максимыч не внимал уговорам и велел запрягать лошадей. На расставанье написал он записочку и подал ее отцу Михаилу.

- Пошли ты, отче, с этой запиской работника ко мне в Красную рамень на мельницу,- сказал он,- там ему отпустят десять мешков крупчатки... Это честной братии ко Христову дню на куличи, а вот это на сыр да на красные яйца. И вручил отцу Михаилу четыре сотенных.

- Ах ты, любезненькой мой!.. Ах ты, кормилец наш! - восклицал отец Михаил, обнимая Патапа Максимыча и целуя его в плечи.- Пошли тебе, господи, доброго здоровья и успеха во всех делах твоих за то, что памятуешь сира и убога... Ах ты, касатик мой!.. а что это, право, мало ты погостил у нас. Проглянул, как молодой месяц, глядь, ай уж и нет его.

- Нельзя, отче, нельзя, пора мне, и то замешкался... Дома есть нужные дела,- отвечал Патап Максимыч.

- Не забудь же нас, убогих, не покинь святую обитель... Ох ты, любезненькой мой!.. Постой-ка, я на дорогу бутылочку тебе в сани-то положу... Эй!.. отец Спиридоний!.. Положи-ка в кулечек облепихи бутылочки две либо три, полюбилась давеча она благодетелю-то, да поляниковки положь, да морошки.

- Напрасно, отче, право, напрасно,- отговаривался Патап Максимыч, но должен был принять напутственные дары отца игумна. Паломник с утра еще жаловался, что ему нездоровится. За обедом почти ничего не ел и вовсе не пил. Когда отец Михаил водил Патапа Максимыча по скиту, он прилег, а теперь слабым, едва слышным голосом уверял Патапа Максимыча, что совсем разнемогся: головы не может поднять.

-Поезжай ты в город с Самсоном Михайлычем,- говорил он,- а я здесь, бог даст, пообмогусь как-нибудь... Авось эта хворь не к великой болезни.

- Да как же мы без тебя, Яким Прохорыч?..- заговорил было Патап Максимыч.С тобой-то бы лучше, ты бы и сам уверился... Дело-то было бы тогда без всякого сумнения.

- И теперь знаю, что оно безо всякого сумнения, ты ведь только Фома неверный,- сказал Стуколов.- Нет, не поеду... не смогу ехать, головушки не поднять... Ох!.. Так и горит на сердце, а в голову ровно молотом бьет.

- Когда ж свидимся?- спросил Патап Максимыч. - Да уж, видно, надо будет в Осиповку приехать к тебе,- со стонами отвечал Стуколов.- Коли господь поднимет, праздник-от я у отца Михаила возьму... Ох!.. Господи, помилуй!.. Стрельба-то какая!.. Хворому человеку как теперь по распутице ехать?... Ох... Заступнице усердная!.. А там на Фоминой к тебе буду... Ох!.. Уксусу бы мне, что ли, к голове-то либо капустки кочанной? Отец Спиридоний и уксусу и кочанной капусты принес. Стуколову обложили голову, но он начинал бредить, заговорил об Опоньском царстве, об Египте, о Белой Кринице.

- Эка бедняга! как его размочалило. Гляди-ка-сь,- тужил, стоя, Патап Максимыч. Делать нечего, поехал с одним Дюковым. Отец игумен со всею братией соборно провожал нового монастырского благодетеля. Сначала в часовню пошли, там канон в путь шествующих справили, а оттуда до ворот шли пеши. За воротами еще раз перепрощался Патап Максимыч с отцом Михаилом и со старшими иноками. Напутствуемый громкими благословеньями старцев и громким лаем бросавшихся за повозками монастырских псов, резво покатил он по знакомой уже дорожке.

* * *

Проводив гостя, отец Михаил пошел в гостиницу к разболевшемуся паломнику. - Ах ты, старый дурак! - вскричал больной, вскочив с места и швырнув с головы капусту.- И речью говорено тебе, и на письме тебе писано, а ты, кисельная твоя голова, что наделал?.. А?..

- Что ж я такого наделал, Якимушка?.. Кажись, дело-то клеится,- трусливо говорил отец Михаил.

- Клеится! - передразнил игумна Стуколов.- Клеится! Шайтан, что ли, тебе в уши-то дунул уговаривать его в город ехать? Для того разве я приводил его? Ах ты, безумный, безумный, шитая твоя рожа, вязаный нос!

- Да что ж ты ругаешься, Якимушка?.. Ведь он и без того хотел в город ехать,- оправдывался игумен.- Как же бы я перечить-то стал ему, сам рассуди.

- Твое дело было уверять его, тебе надо было говорить, что в город не по что ездить... А ты что понес?.. Эх ты, фофан, в землю вкопан!.. Ну если б он сунулся в город с Силантьевским-то песком? Сам знаешь, каков он... Пропали б тогда все мои труды и хлопоты.

- Прости, Христа ради,- отвечал отец Михаил.- Признаться, этого мне и на ум не вспадало.

- То-то и есть. На ум ему не вспадало. Эх ты, сосновая голова, а еще игумен!.. Поглядеть на тебя с бороды, как есть Авраам, а на деле сосновый чурбан,- продолжал браниться паломник.- Знаешь ли ты, старый хрыч, что твоя болтовня, худо-худо, мне в триста серебром обошлась?.. Да эти деньги у меня, брат, не пропащие, ты мне их вынь да положь... Много ли дал Патап на яйца?.. Подавай сюда...

- Да ты постой, погоди, не сбивай меня с толку,- молил отец Михаил, отмахиваясь рукой.- Скажи путем, про какие ты деньги поминаешь?..

- Как бы ты ему не советовал в город ехать, он бы не вздумал этого,сказал Стуколов.- Чапурин совсем в тебе уверился, стоило тебе слово сказать, ни за что бы он не поехал... А ты околесную понес... Да чуть было и про то дело не проболтался... Не толкни я тебя, ты бы так все ему и выложил... Эх ты, ворона!.. Творя шепотом молитву и перебирая лестовку, смиренно слушал отец Михаил брань и попреки паломника. По всему видно было, что он уж не хозяин, а безответный раб Стуколова.