Геннадий Мельников - В страну Восточную придя

Граф Эйленбург вспомнил, как девять лет назад, кажется, в восемьдесят восьмом году - году трех императоров, когда умер старый Вильгельм I и, после девяностодевятидневнего правления и смерти его сына, Фидриха-Вильгельма, коронован был Вильгельм II, его, личного друга молодого императора, прощупывали южно-германские и прусские юнкера-землевладельцы, финансисты и промышленники. Всех интересовал один вопрос - качнется или нет Германия в объятия России? Зная, что умерший Фридрих-Вильгельм не любил сына и, как ответная реакция, отсутствие симпатий Вильгельма к родителям, что переносилось и на бабку - королеву Великобритании Викторию, все полагали, что Германия станет на сторону России. Самодержавной России! Не то, что эта дряблая Англия с ее парламентаризмом. Кто же не знал о неприязни Вильгельма II к конституции и рейхстагу. О его преклонении перед российским императором Александром III и дружбе с будущим наследником трона Николаем? О, какие тогда полыхали страсти! Ведь именно с русского царя молодой кайзер брал пример, заявляя, что существует только один хозяин рейха, и он не потерпит другого, - имея в виду рейхстаг. Всеобщий интерес был понятен - ведь речь шла о многих миллионах, сотнях миллионов марок. Тогда Вильгельм долго совещался с канцлером Бисмарком. Перед ним стояла дилемма - либо мирно завоевать Россию, что понемногу уже делалось со времен императрицы Елизаветы Петровны, либо готовиться к войне. И Бисмарк подтвердил, что в свое время и были два эти пути. Можно было испросить у императора Александра II позволения в широких масштабах колонизовать пустующие земли в Поволжье, Сибири, русской Средней Азии, даже на Дальнем Востоке, и с учетом слабости их промышленности использовать Россию как сырьевой придаток Германии. Но уже в начале семидесятых годов, под давлением южно-германских помещиков-юнкеров, не желавших мириться с ввозом дешевого русского хлеба, производимого полурабами-крестьянами, пришлось ввести высокие таможенные пошлины, что сразу ухудшило отношения с Россией - ведь среди ее правителей большинство были крупные землевладельцы, которые понесли большие убытки. В развитии отношений с Россией в свое время были заинтересованы германские промышленники и финансисты, алчно взиравшие на бесконечно емкий рынок. И они с охотой взялись за строительство железных дорог, заводов и фабрик. Но опять это пришлось не по душе юнкерам - ведь железные дороги связали российскую глубинку с портами, через которые в Европу хлынул дешевый русский хлеб, а заводы и фабрики, главным образом, выпускали сельскохозяйственные машины и инвентарь, чем содействовали конкуренции русского хлеба с германским. Хотя и набирали уже силу промышленники и финансисты, но реальной политической властью в то время обладали именно дворяне-землевладельцы, и они настояли на запрещении займов для развития промышленности России. Вот так и получилось, что России ничего не оставалось делать, как обратиться за займами к Франции, даже пойти с ней на военный союз, а Германии пришлось окончательно утвердиться в мысли о неизбежности войны с Россией.

- Русские традиционно боятся англичан, - продолжал барон Гольштейн. Они отлично помнят о захвате Севастополя и Петропавловска-на-Камчатке в пятидесятых годах, и не уверены, что в случае конфликта им удастся наличными силами удержать дальневосточные порты. Нужно будет через наше министерство иностранных дал организовать утечку секретной информации о том, что, якобы, имело место совещание, на самом высоком уровне, в ходе которого была высказана поддержанная кайзером мысль, что желательно вместе с русскими не пускать англичан в Желтое море, и разделить его на сферы влияния - русским Ляодун, Чжилийский и Корейский заливы, а нам - побережье Шаньдуна. Они, без сомнения, проанализируют эту информацию и найдут ее заслуживающей доверия ведь они знают, от своего посланника и торговых консулов в Китае, о нашей конкуренции с англичанами.

- О, да, - поддержал Гольштейна начальник Большого Генерального штаба граф Шлиффен. - Русские должны будут охотно заглотить такую приманку, ведь полгода назад, после армянской резни в Константинополе, мы обещали им обеспечить неприкосновенность их территории в случае захвата ими Босфора.

- А вы, Гуго, - обратился Гольштейн к Радолину, - еще до визита Вильгельма в Россию прозондируйте реакцию Муравьева на возможность нашего приобретения Цзяочжоу.

- Я весьма сомневаюсь в положительной реакции, - глаза князя Радолина за круглыми стеклами очков растерянно моргали. - Ведь общеизвестно, что русские уже размещали свою Тихоокеанскую эскадру на зимовку в этом порту и вряд ли пожелают оставить его.

- Ну, нет, - не согласился Гольштейн. - Первая реакция будет, без малейшего сомнения, отрицательной. Но узнав о том, что мы интересуемся этим портом для долгосрочной базы своего военного флота, они просмотрят все варианты и, в конечном результате, посчитают его для себя невыгодным. Им нужен выход железнодорожной магистрали к Желтому морю, об этом они уже говорили с Ли Хунчжаном, и хоть и не получили согласия, но от мысли не отказались. Шаньдун для них совершенно неудобен, он слишком далеко. Это они отлично понимают и настаивать на нем не станут.

- А хватит ли у нас сил занять этот порт? - воззрился на графа Шлиффена доктор Хассе.

- Безусловно, - высокомерно улыбнулся Шлиффен. - Мы имеем в китайских водах вполне боеспособную эскадру с приданным ей десантом. Дополнительно можно будет послать еще эскадру в несколько броненосцев, командование над которой поручить адмиралу принцу Генриху Прусскому. Согласно рапортов адмирала Тирпица мы остро нуждаемся в базе флота, и именно в Шаньдуне, из-за близости каменного угля. Тирпица не устраивает необходимость пользоваться английскими доками в Гонконге, а в собственном порту мы обустроим судоремонтную базу.

- Но повод? Ведь не можем же мы просто так завести эскадру в Цзяочжоу и захватить его? Существуют же и правила приличия в международных отношениях..., - князь Радолин явно разнервничался и трясущимися руками принялся вытирать запотевшие вдруг очки белоснежным платком.

- О, какой вы по-прежнему наивный юноша, - восхитился барон Гольштейн. - А повод нам предложит господин барон Гейкинг, - и он поощрительно улыбнулся посланнику в Китае.

- Да, я уже обдумал эту проблему, - поспешил продемонстрировать свою предусмотрительность Гейкинг. - Епископ Анцер, глава германской католической миссии в Шаньдуне, жаловался мне, что местное население в последнее время стало весьма недружественно относиться к миссионерам и обращенным в христианскую веру своим соплеменникам. Участились их насильственное удаление из деревень и даже побои. Да вот и сам я, во время путешествия по Хуанхэ, был забросан комьями грязи. Чем же это не повод - месть за оскорбление проводников учения Христова?