Виктор Степаков - Павел Судоплатов — гений террора

Все эти дни Игнат Булыга, председатель комиссии по приему добровольцев, был мрачнее тучи.

— Сволочи, думают, что на печках отсидятся, — цедил в адрес обывателей хмурый председатель и зло добавлял: — Ничего, кадеты придут, они вам дадут прочухаться!

В свою очередь предревкома Лев Шлейман был настроен более оптимистично.

— Энергичней, энергичней действуйте, товарищ Булыга. Сильнее налегайте на агитацию среди масс. Верьте в силу революционного слова, — всякий раз, заглядывая в комиссию, требовал кучерявый Шлейман, а завидя в помещении Павла Судоплатова, тут же указывал: — Вон у вас мальчик без дела околачивается. Иди, мальчик, расклей в городе пачку воззваний.

— Не пролетарская личность этот Шлейман, — после ухода предревкома неприязненно замечал Булыга. — Я ему толкую, мол, добровольцев надо среди рабочих набирать. А он ставку на обывателей и гнилых интеллигентов делает, дескать, их тоже следует в вооруженную борьбу вовлекать. Не мешало бы об этом товарищам из ЧК сигнал дать.

— Не помешает, это никогда не помешает, — соглашались с ним члены комиссии, старые пролетарии.

В середине июня под Мелитополем упруго загремела артиллерийская канонада. Через город потянулись отступающие части 2-й Украинской советской армии. Бойцы шли без строя, смертельно уставшие, многие в кровавых бинтах и грязной, изодранной форме. Некоторые из них срывали свою злость на мелитопольцах интеллигентного вида. Нервные бойцы, под одобрительные реплики из рядов отступающих, кулаками и прикладами избивали подвернувшихся под горячую руку горожан.

На подводах везли раненых красноармейцев. Одни лежали с закрытыми глазами, безучастные ко всему. Другие стонали, плакали и материли остановившихся возниц:

— Трогай, шкура, чего встал! Золотопогонным нас оставить хочешь?!

Рысью шла конница. С грохотом проносились тачанки и артиллерийские упряжки. Пара медлительных волов тащила заглохший броневик.

— Цоб, цоб-цобе, — подгонял животных водитель бронемашины, одетый, несмотря на жару, в кожаные краги, тужурку и галифе.

Днем 26 июня из города вместе с отступающими красными войсками уходил рабочий отряд под командованием Игната Булыги. Рабочие в ожидании команды толпились во дворе механических мастерских. Тут же сгрудились члены их семей. Слышался негромкий говор, слова прощания, плач.

В прокуренном кабинете бывшего владельца мастерских командир отряда кричал в телефонную трубку:

— Что?! Говори, товарищ, громче, не слышу! Разоблачили, говоришь. К стенке, шкуру! Что, уже поставили? Это хорошо. Хорошо, говорю!

Закончив разговор, Игнат Васильевич обвел присутствующих в кабинете суровым взглядом и сообщил:

— ВЧК проверили наш сигнал. Шлейман, товарищи, оказался матерой контрой, замаскировавшимся эсдеком. Чекисты вывели врага на чистую воду, — затем он обратился к Павлу Судоплатову: — Ну, Павлуша, давай прощаться. Мы сейчас выступаем. Встретимся, когда разобьем белокопытых.

— Игнат Васильевич, я с вами! — твердо сказал мальчик.

Рабочие, находившиеся в кабинете, обменялись репликами.

— Мал еще воевать, — произнес Федор Друзь, молодой парень, жестянщик.

— Ничего не мал. В разведку ходить в самый раз. Кто на ребенка внимание обратит, — отметил Андрей Николаев, старейший рабочий мастерских.

— Патроны подносить тоже сгодится, — поддакнул ему кузнец Быкодоров.

Слово взял Игнат Булыга. Он поднялся из-за стола с увлажнившимися глазами и торжественно произнес, указывая на Павла Судоплатова:

— Вот пример нам, товарищи пролетарии, как нужно любить советскую власть. Ему бы в бабки играть, а он жизнь свою за нашу любушку отдать готов. Молодец, товарищ Судоплатов! Зачисляю тебя полноправным бойцом Мелитопольского рабочего отряда.

— Вот это по-нашенски, по-пролетарски, — одобрили решение командира присутствующие, а старик Николаев расчувствовался настолько, что даже не смог сдержать бурных рыданий.

Позже Павел Анатольевич напишет в своей автобиографии:

«Я, до этого дважды удиравший из дома с целью поступления в Красную армию (…) решил еще раз попытать счастья и снова удрал из дома. На этот раз я ушел из города вместе с уходящими мелитопольскими рабочими. Километрах в 30 от города, в с. Веселое, комиссар сделал было попытку вернуть меня домой, но из этого ничего не получилось. Я удрал и от него в роту, и бойцы оставили меня у себя. Так дошел вместе с рабочими до города Никополя Запорожской области».

В этом городе началось формирование 1 — го Мелитопольского рабоче-крестьянского полка, основу которого составили рабочие-мелитопольцы. Вскоре полк вошел в состав 5-й Заднепровской дивизии и был переименован в 1-й ударный полк. В одной из стрелковых рот полка, где командиром был Игнат Булыга, служил и Павел Судоплатов.

В районе карнауховских хуторов 1-й ударный полк столкнулся с частями 3-го кубанского казачьего корпуса противника и потерпел сокрушительное поражение. Казачья сотня зашла в тыл полка и, развернувшись в лаву, обрушилась на плохо обученных красноармейцев. Не выдержав стремительного удара, красные обратились в паническое бегство.

Вместе со всеми бежал и Павел Судоплатов. Сзади их неотвратимо настигал конский топот, гиканье и свист казаков. На глазах Павла лихой кубанец шашкой снес голову жестянщику Друзю. От неминуемой смерти Судоплатова спасло то, что он с группой красноармейцев успел ссыпаться в глубокую вымоину, поросшую густым ивняком. Казаки, увлеченные преследованием основной массы бегущих, не останавливаясь, проскакали мимо их убежища. До слуха притаившихся бойцов донеслась беспорядочная стрельба и дикие вопли — в степи пошла безжалостная рубка отступающих.

— Товарищ, ляг и замри, — деревянным голосом сказал старик Николаев. — Авось, пронесет.

Но вскоре вокруг вымоины послышался конский топот и бряцанье оружия.

— Вот здесь, в этой ямине, они сховались, — прозвучало наверху. Кто-то крикнул:

— Эй, совдепия, сдавайся, иначе всех перебьем!

Следом на дно упала ручная граната и оглушительно взорвалась.

— Все, хана нам, надо сдаваться, — прохрипел Николаев.

— Ах, ты, контра замшелая! — сказал кузнец Быкодоров и взвел курок нагана. На кузнеца навалилось несколько дюжих бойцов, обезоружили и надавали ему крепких тумаков.

— Правильно братцы, так его, так, — одобрил их действия Николаев и закричал: — Не стреляйте, сдаемся!

Красноармейцы, цепляясь за ивовые кусты, неуклюже полезли из вымоины. Наверху они бросали винтовки и сбивались в плотную группу, с опаской посматривая на казаков. Последним вылез избитый в кровь Быкодоров.

— Ходи веселей, голодранец! — прикрикнул конный хорунжий и, привстав в стременах, вытянул его нагайкой.