Олег Ивик - История сексуальных запретов и предписаний

Точно так же судебники королевства Кастилия, составленные в двенадцатом — тринадцатом веках, сложились, по мнению ученых, на основе обычного кастильского права, но под влиянием римско-вестготского и обычного германского. Впрочем, испанцы и тогда уже были людьми горячими и к преступлениям против нравственности относились не так терпимо, как северяне: «Всякий, кто свою жену обнаружит с другим в постели и убьет ее, не платит за убийство и не становится врагом, если убьет с нею и любовника…» Таким образом, убийство любовника в этой ситуации законом поощрялось. Поощрялось и убийство жены: если муж убивал или ранил любовника, но жену оставлял невредимой, он должен был заплатить штраф.

Распутных женщин испанские законодатели не жаловали; наказание тем, кто убьет такую женщину, было невысоким, причем закон дает вполне четко определение, какую женщину следует считать распутной: «…если действительно алькальды выяснят расследованием, что от двух до трех мужчин с ней сходились». О том, к какой категории следует отнести женщин, согрешивших с большим количеством мужчин, закон умалчивает.

Особое внимание уделено сексуальным преступлениям мансебо — наемных работников. Почему законники посчитали бедных мансебо особо склонными к нарушению нравственности, авторам настоящей книги не известно. Тем не менее испанские законы рассматривают самые разнообразные варианты их грехопадений, причем наказание варьируется от убийства до изгнания из дома:

«Если мансебо, получающий плату, или пастух, или волопас, или огородник, своему господину наставит рога, господин убивает его с женой согласно фуэро (здесь: закону. — О. И.); или пусть его убивает прилюдно согласно фуэро, если сможет доказать это со свидетелями; и если не сможет этого доказать, пусть обвинит их в предательстве и они отвечают в поединке…

…Если мансебо, получающий плату, вступит в связь с дочкой господина, то он теряет плату, которую заслужит, если господин сможет это доказать со свидетелями, и становится он врагом всех родственников господина навсегда…

…Если мансебо, получающий плату, вступит в связь с кормилицей своего господина и из-за этого случая молоко будет испорчено и ребенок умрет, то мансебо становится врагом навечно и платит штрафы за убийство…

Если мансебо, получающий плату, будет иметь какую-либо связь с ключницей своего господина, и он (господин) сможет это доказать со свидетелями, то мансебо теряет плату, которую заслужит, и выгоняют его из дома без какого-либо штрафа».

Впрочем, связь не только с ключницей, но даже и с женой господина каралась испанцами сравнительно мягко по сравнению с другими «грехами»:

«Всякого, кто будет уличен в содомском грехе, надлежит сжечь; и всякий, кто скажет другому: „я тебя е… в зад“, если может быть доказано, что тот грех является правдой, то надлежит сжечь обоих; если нет, пусть сожгут того, кто сказал о таком грехе».

И, предвосхищая грядущие костры инквизиции, испанские законодатели издают законы, направленные против соединения христианок с «неверными»:

«Также всякого мавра, которого обнаружат с христианкой, надлежит сбросить, а ее сжечь; и если он будет отрицать, говоря, что не совершал этого, пусть это доказывается с двумя христианами и с одним мавром, которые знают правду или которые его (мавра) видели, и пусть будет исполнен приговор, как выше сказано…

…Всякого еврея, которого обнаружат с христианкой, надлежит сбросить и ее сжечь; и если будет он отрицать, говоря, что он не совершал этого, пусть это доказывается с двумя христианами и с одним евреем, которые знают правду или которые его (еврея) видели, и пусть будет вынесен приговор, как выше сказано».

К этому времени христианство уже успело победить по всей Европе, и насаждаемые им запреты начинают понемногу становиться определяющими не только в религиозном, но и в светском законодательстве. Хотя, конечно, такие крайние законы, как процитированные выше, к счастью, были редкостью. Впрочем, к собственно христианству они прямого отношения не имеют, из текста Библии не вытекают и являются, скорее, местной инициативой.

Светские законы, ограничивающие сексуальные свободы, существовали по всей Европе. В некоторых германских городах в Средние века женщин за измену мужьям закапывали живыми в землю или топили. За смягчение этого закона выступил в конце шестнадцатого века палач города Нюрнберга Франц Шмидт — он настоял на том, чтобы прелюбодеек обезглавливали. Впрочем, возможно, это было вызвано не столько требованиями гуманности, сколько какими-то профессиональными соображениями. А профессионалом Франц Шмидт был высококвалифицированным и уважаемым. Он унаследовал свою профессию от отца, обучатся ей сызмальства, и его, как мастера, часто приглашали в другие города; а когда Франц, отдав любимому делу тридцать четыре года жизни, скончался, родной город Бамберг устроил ему пышные похороны, которые почтило своим присутствием немало знатных особ. Франц был человеком образованным и не чуждым литературных талантов. Он оставил дневник, в котором описал свою нелегкую работу и поделился секретами ремесла.

Нередко Францу приходилось казнить преступников, обвиненных в сексуальных преступлениях. Так, он казнил некую Анну Пеленштайн, которая обвинялась по нескольким очень тяжелым статьям сразу. Анна изменила своему супругу, причем с двумя мужчинами, которые к тому же были женаты. Вина усугублялась еще и тем, что ее любовники приходились друг другу отцом и сыном. Но преступнице в определенном смысле повезло: к тому времени, когда ее должны были казнить. Франц уже добился замены прежних наказаний на более гуманное отсечение головы. Интересно, что муж преступницы тоже понес наказание за попустительство: его изгнали из города.

Однажды Францу Шмидту довелось обезглавить человека, который изнасиловал шестнадцать девочек — это были ученицы школы, которую преступник содержал вместе со своим отцом… Случилось ему казнить человека, обвиненного в содомском грехе с четырьмя коровами, двумя телятами и овцой. Пострадала от рук палача и одна из коров — ее сожгли вместе с телом обезглавленного преступника.

Помимо религиозных и светских законов по защите нравственности, особо ретивые граждане порой проявляли дополнительную инициативу. Например, несмотря на то, что Католическая церковь разрешала повторные браки вдовцов, во Франции такие браки одно время считались аморальными. Здесь были популярны так называемые «шаривари» — кошачьи концерты и хулиганские выходки возле церквей, где венчали вдовцов, или возле домов таких новобрачных.

Еще одна традиция, существовавшая в Европе вопреки церковным и даже вопреки нравственным законам, — это «право первой ночи». Историки до сих пор спорят о нем, поскольку ни одно известное нам законодательство его не подтверждает. Скорее всего, «права» как такового не было, но это не мешало желающим феодалам проводить ночи с невестами слуг и вассалов, оправдывая свои притязания традицией. Власти же, напротив, пытались с этим неписаным правом бороться. В 1486 году испанский король Фердинанд Католик издал указ, гласящий: «…господа не могут также, когда крестьянин женится, спать первую ночь с его женой… Не могут также господа пользоваться против воли дочерью или сыном крестьянина, за плату или без платы». Тем не менее три века спустя Бомарше, прекрасно знавший испанские нравы, описывает, как граф Альмавива по доброй воле отказывается от права первой ночи, причем не из уважения к указу давно усопшего короля, а из любви к собственной жене. Судя по всему, в Испании, как и в России, строгость законов искупалась необязательностью их исполнения. Впрочем, как раз в России с правом, точнее, с бесправием первой ночи боролись. Например, в 1855 году был судим и оштрафован некто Кшадовский, воспользовавшийся этим неписаным правом.