Александр Бушков - Дом с привидениями

И тем не менее, и все же…

Вторая причина, по которой эту главу я начал с портрета Владимира Потанина, в том, что стричь всех олигархов под одну гребенку не стоит.

Подавляющее их большинство, захапав за гроши ценную государственную собственность, использовали ее, как корову, которую сначала доят, а потом пускают на мясо. Сотни предприятий ждала эта судьба — из них извлекали быструю прибыль, пока они худо-бедно работали, потом распродавали все до последнего гвоздя, после чего попросту бросали. А полученные деньги не в производство вкладывали, как с придыханием обещали отцы реформ, а переводили за границу либо пускали на финансовые аферы. Таким образом, вместо обещанного класса собственников мы имеем обычную банду мародеров.

Но все же другая, меньшая часть приватизаторов — таких, как Потанин, Авен, Алекперов, утвердившись во владении награбленным, всерьез занялись производством. Они сумели довольно эффективно перестроить доставшиеся им промышленные предприятия, горные комбинаты и нефтеперегонные заводы. «Норильский никель» работает, в общем, успешно. Кроме того, в собственности «группы Потанина» находится еще знаменитое ЛОМО —Ленинградское оптико-механическое объединение. Тоже работает успешно.

Так что есть надежда, что эта, меньшая часть олигархов все же сумеет превратиться в того самого цивилизованного производителя, о котором нам столь красиво вещали… Конечно, если означенные господа, забыв о грешках молодости, будут действовать в режиме честной игры: соблюдать законы и своевременно платить налоги. А также расстанутся с претензиями на роль новой «руководящей и направляющей» силы — почему я назвал это условие, станет ясно из дальнейшего.

Нет, упаси Бог, я по-прежнему не испытываю к ним ни малейшей симпатии. То, что происходило в нашей стране в 90-е годы —мерзко, подло и отвратительно. Но все это уже произошло. И требовать сейчас полного пересмотра процесса, называемого приватизацией, и оплаты всех счетов — значит попросту не жалеть ни страну, ни народ. Такой пересмотр неизбежно выльется в новый передел собственности, которого наша несчастная промышленность попросту не вынесет.

Миром, увы, правит не романтика, а здоровый цинизм. И в рамках этого мировоззрения, нравится или не нравится это всевозможным идеалистам, от сахарных Маниловых до поборников справедливости, строить приходится не из «идеального материала», а из того, что есть под рукой. Хотя материал этот порой и несовершенен. Во что выливается стремление к идеалу — это нам «мальчики в розовых штанишках» уже хорошо показали.

Покойный Ахмад Кадыров как-то высказал примечательную сентенцию: «Да, у меня была банда. Но банды тогда были у всех». Шокирующе с точки зрения романтики, но вполне понятно и простительно с позиций здорового цинизма. Слишком часто приходится после хаоса и кризиса восстанавливать что-то с помощью не белокрылых ангелов (кстати, именно этакими безгрешными ангелочками очень любят прикидываться самые прожженные аферисты), а насквозь приземленного, амнистированного народа.

Еще нигде и никогда не удавалось добиться глобального восстановления справедливости. Удавалось лишь, достаточно долго манипулируя пистолетом и намыленной петлей под носом у амнистированного пирата, в конце концов убедить его прожить остаток дней в трудах праведных и соблюдении законов.

Классический пример — французская денежная реформа после Второй мировой войны. Старые деньги изымали из обращения, вводили новые — из расчета один новый франк за сто старых. Так вот, французы применили очень простое правило. Тем, кто мог предъявить документы, доказывающие, что предназначенные к обмену деньги заработаны честно, обменивали всю предъявленую сумму — хоть грузовик пригони. Тем, кто документов представить не мог, меняли ровно половину. Французы поступили умно:они прекрасно понимали, что все неправедные денежки «спалить»все равно не удастся, а требование непременно предъявить оправдательные документы приведет к дикой коррупции — можно представить, как обогатились бы скромные государственные служащие «сидевшие» на этих самых декларациях о честном доходе. Искоренять зло французы не стали, но постарались его преуменьшить насколько возможно. Вполне здравый подход, исполненный того самого здорового цинизма и реализма…

Об этом мало кто помнит, но история металлургической промышленности заполярного Норильска начиналась как раз с аферы — во время которой в незавидной роли лоха выступил сам император Николай I, человек, в общем, не склонный к излишней доверчивости…

Однажды он получил прошение от одного из красноярских купцов — тот покорнейше просил дозволения за свой счет построить деревянную церковь в том подобии городишка, который уже существовал на месте нынешнего Норильска. Тронутый такой заботой о православной вере, император всемилостивейше наложил резолюцию «Быть по сему».

Фишка, как ныне выражаются, заключалась в следующем: там, за Полярным кругом, в забытой богом Дудинке уже была церковь. Каменная. А купчина сей, прознав о богатых залежах меди, вознамерился построить печь для выплавки металла. Но везти туда кирпичи было расходом неподъемным для частного предпринимателя — каждый кирпичик обошелся бы на вес золота. И пронырливый негоциант положил глаз на церковь.

Дальнейшее, думаю, понятно. Явившись к местным церковникам, купец продемонстрировал им бумагу с резолюцией царя-батюшки, быстренько снес церковь и сложил из ее кирпичей первую в мире медеплавильную печь, созданную за Полярным кругом. Деревянную церковь, впрочем, в полном соответствии с бумагой честно построил на том же месте. Вот так и возникла норильская металлургия…

И все же у Потанина есть одно достоинство: он человек респектабельный. Происхождение, образование и воспитание обязывают.

О следующих фигурантах этой главы такого не скажешь. Черт его знает, откуда они все взялись, но такой паноптикум… Прямо щедринские персонажи какие-то, право слово…

Итак, Владимир Гусинский. На девять лет старше Потанина, 1952 года рождения, дед в 1937 году был репрессирован. За что — неизвестно.

Натура, прямо скажем, ищущая. Закончил институт нефтехимической и газовой промышленности, затем занесло его отчего-то в ГИТИС, на режиссерский факультет. Судя по воспоминаниям актеров, знавших его в то время, режиссер был, что называется, от Бога, хотя и с уклоном в модернизм. Остался бы на этом поприще — глядишь, и получился бы полезный человек.

Увы, в режиссеры Владимир Гусинский не пошел, хотя артистом остался на всю жизнь.