Андрей Буровский - Крах империи (Курс неизвестной истории)

О фактах сожжения татарских деревень партизанами писал и партизанский командир И. Вергасов, который после войны стал писателем [147, с. 260–264].

Даже в ходе событий раздавались трезвые голоса. Было, например, постановление крымского обкома ВКП(б) от 18 ноября 1942 года о том, что «… утверждение о якобы враждебном отношении большинства татарского населения Крыма к партизанам и что большинство татар перешло на службу к врагу, является необоснованным и политически вредным» [145, с. 36].

Почему власти слышали одних своих слуг и не слышали, что говорят другие? Только потому, что так был устроен их слух. Принять упрощенное решение, объявляющее коллективным виновником весь народ, проще, чем разбираться с тем, кто лично принял какое решение, и с мотивами этих решений.

Кроме того, очень уж власти не хотели разбираться, выяснять — кто и почему стал врагом советской власти, кто и почему захотел отложиться от красной империи Кремля. Нельзя же было признать, что стоило уйти Красной армии, тут же вспыхнула гражданская война среди татар! Лучше не поднимать этот неудобный вопрос.

Отправить в ссылку весь народ и было способом «не поднимать». К тому же ссылка татар помогала довести до конца русификацию Крыма. А то чуть ли не название каждого ущелья, горы или урочища свидетельствуют — это не русская земля. Нехорошо!

21 августа 1944 года вышел не подлежащий опубликованию Указ Президиума Верховного Совета РСФСР (№ 619/3) о переименовании сельсоветов Крыма. 20 октября 1944 года принято постановление Крымского обкома ВКП(б): «Переименовать населенные пункты, реки и горы, названия которых связаны с татарским, греческим и немецким происхождением …».

К. Паустовский, которого трудно объявить антисоветским элементом, писал: «Этот случай с переименованиями свидетельствует об отсутствии элементарной культуры, пренебрежении к народу, к стране …» [148, с. 566]. Но кто его слушал, Паустовского?

КАВКАЗ

Еще в самом начале войны нацистам предложили свои услуги два чеченских эмигранта: внук имама Шамиля, Саид Шамиль из эмигрантской парижской организации «Прометей», и издатель журнала «Кавказ» в Берлине Али–хан Кантемир. Нацисты выбрали Шамиля за происхождение. Но его программа после обсуждения показалась нацистам слишком независимой, и осенью 1942 года Шамиль прервал переговоры и уехал в Турцию. Кантемир на сотрудничество пошел и вместе с нацистами выработал некую политическую программу:

1. Германская империя рассматривает кавказские народы как дружественные.

2. Германские вооруженные силы берут на себя защиту кавказских народов и освобождают их от большевистского ига.

3. Без немецкой помощи невозможно вести наступление на большевистский, русский и английский империализм, которые так долго угнетали народы Кавказа.

4. Национальные, культурные и хозяйственные силы Кавказа будут развиваться. их самостоятельное национальное и культурное развитие нуждается в германской защите… Кавказские народы будут пользоваться родным языком и иметь собственные школы.

5. Будет предоставлено самоуправление под немецкой гарантией.

6. Ликвидируются колхозы.

7. Предпринимательство и торговля получают неограниченную свободу.

В управлении «Остланд» были выработаны лозунги: «Переходите к немцам и поддержите немецкие войска, в рядах которых уже сражаются ваши братья», «Да здравствуют свободные кавказцы в союзе и под защитой Великой германской империи. Адольфа Гитлера!».

Во время оккупации Северного Кавказа здесь не вводился принудительный труд, власть осуществляло военное руководство — ведь Кавказ оставался зоной ведения военных действий. А ведь вермахт всегда относился к населению завоеванных областей лучше, чем СС или другие политизированные управления. Командующий 1–м танковым корпусом фон Клейст приказом от 15 декабря 1942 года приказывал «… относиться к кавказцам как к друзьям», «добиваться доверия народа» путем «примерного управления» и особенно «уважать честь женщин Кавказа».

Проведение разумной политики было одной из причин, по которой народы Кавказа были лояльнее к вермахту, чем русские и белорусы. В начале войны солдатам вермахта вручали памятку — что русские недочеловеки, что их надо истребить и превратить в рабов, а жалость к недочеловекам недостойна истинного арийца. Что, если бы в кармане кителей тех, кто шел через Витебскую и Смоленскую губернии, лежали бы памятки совсем другого содержания: мол, вермахт идет по дружественной земле, идет спасать русских от коммунизма; немцам надо завоевывать дружбу русских, добиваться доверия народа и налаживать примерное управление? И что тогда? Кто скажет, что было бы тогда?

Еще одной причиной был естественный страх карачаевцев и балкарцев перед ассимиляцией. В Карачаевской области в 1926 году русских было 2 916 человек, а карачаевцев — 57 801 человек. В 1939 карачаевцев стало 70,9 тысячи, но русских — уже 119,8 тысячи человек.

Число карачаевцев, которые пошли служить Гитлеру, называют очень разное — от 3 до 10 тысяч человек. Во всяком случае, «Карачаевский национальный комитет» был в доверии у гитлеровцев и приложил много сил для, формирования карачаевских частей в вермахте. От балкарцев в Бергхоф, резиденцию Гитлера, был даже послан белый конь — подарок народа своему другу.

Только не надо представлять себе безоблачной нацистско–балкарской идиллии. В Кабардино–Балкарии действовали 13 партизанских отрядов общей численностью 12000 человек. За 5 месяцев оккупации карателями было убито 9 тысяч человек, в том числе много детей.

Эти обстоятельства нисколько не помешали провести в ноябре 1943 года поголовное выселение карачаевцев. В том числе тех, кто прямо пострадал от нацистов и кто принимал участие в войне на стороне СССР.

ЧЕЧНЯ

В 1939 году в Чеченской автономной республике (АССР) проживало 380 тыс. чеченцев, 56,5 тыс. ингушей, 258 тыс. русских, 10 тыс. украинцев и 8,6 тыс. армян. При этом в 1937 году в городе Грозном на предприятиях работало всего 5 535 чеченцев и ингушей [149, с. 175]. Чеченцы оставались преимущественно сельским населением.

Чечня относилась к областям СССР, в которых гражданская война реально никогда не прекращалась.

Коллективизацию в Чечне провели, хотя частного землевладения в Чечне отродясь не было, понятие «кулак» для нее теряло смысл.

В числе несогласных, расстрелянных красными, было 150 бывших красных партизан. Впрочем, многие из красных партизан времен Гражданской войны вели военные действия не против Деникина, а против казаков, принимавших то одну, то другую политическую расцветку.

К началу 1938 года в Чечне создали 490 колхозов, объединивших 69400 дворов. У них было три четверти всей пахотной земли. При этом часть карликовых колхозов по 20–30 дворов реально остались тейпами, просто «сменили вывеску». В других случаях колхозы оставались камуфляжем, а за этой ширмой существовали частные хозяйства до 19 гектаров и много вообще нигде не учтенной земли, что «Давало возможность некоторым элементам, проникшим в руководство отдельных колхозов, нарушать закон о земле, продавать ее, сдавать в аренду, иметь скрытые посевы» [150, с. 18].