Андрей Буровский - Крах империи (Курс неизвестной истории)

Не проявляя этих качеств, горский подросток вызывал у окружающих сомнения в том, что он правильно развивается, а юноша — в своей приспособленности к жизни. Набег был не только доходным экономическим мероприятием, но и важным общественным институтом, формой подготовки к жизни и про верки нового поколения. Только приняв участие в набеге, юноша и в собственных глазах, и с точки зрения соплеменников из «совсем большого мальчика» превращался в члена сообщества взрослых мужчин, потенциального жениха и хозяина в доме.

Набег был проверкой личных качеств и совсем взрослых горцев, подтверждением их общественного статуса. Во все века и у всех народов обязанностью взрослого мужчины было кормить семью. В набеговой же системе умение воевать, нападать на чужую землю и возвращаться, грабить поверженного врага, похищать и продавать людей было ценнейшими качествами хозяина — ничуть не меньшими, чем в обществе земледельцев было умение быть сельским хозяином, а в современном обществе — умение выполнять квалифицированную работу.

Отказавшись участвовать в набеге, юноша не только рисковал получить обвинение в трусости, в отсутствии мужских качеств. Такое обвинение было бы предъявлено ему незамедлительно, а если бы он не смыл обвинение кровью, оскорбление превратилось бы в диагноз. Но и взрослый мужчина, перестав ходить в набег вместе с другими, не только рисковал не свести концы с концами в хозяйстве, он буквально выпадал из системы общественных отношений. Родовичи и соплеменники не знали бы, как к нему относиться, каков теперь его общественный статус и что должен и может делать такой человек.

Так набег оказывался важнейшим не только с экономической и социальной, но и с морально–нравственной точки зрения. Набег был краеугольным камнем для любых морально–этических оценок. Как у русских — земледельческие работы.

ДУРАКИ И СУМАСШЕДШИЕ

Русские офицеры долгое время были искренне убеждены: горцев можно убедить не набегать! Ведь преимущества мирной жизни очевидны; наверное, горцы просто еще об этом не знают… Поверьте, в моих словах нет ни малейшего покушения на иронию. И Николай I, и его царедворцы, и вообще очень многие образованные русские люди были убеждены: стоит рассказать диким людям о цивилизации — и они встанут на сторону цивилизаторов.

Цивилизаторский пафос привел в горы такого образованнейшего человека, как главу Черноморской линии генерала Анрепа, искренне намеревавшегося замирить горцев силою своего красноречия.

«С ним был переводчик и человек десять мирных горцев, конвойных. Они проехали в неприятельском крае десятка два верст. Один пеший лезгин за плетнем выстрелил в Анрепа почти в упор. Пуля пробила сюртук, панталоны и белье, но не сделала даже контузии. Конвойные схватили лезгина, который, конечно, ожидал смерти; но Анреп, заставив его убедиться в том, что он невредим, приказал его отпустить. Весть об этом разнеслась по окрестности. Какой–то старик, вероятно важный между туземцами человек, подъехал к нему и вступил в разговор, чтобы узнать, чего он хочет. «Хочу сделать вас людьми, чтобы вы веровали в Бога и не жили подобно волкам!» — «Что же, ты хочешь сделать нас христианами?» — «Нет, оставайтесь магомедовой веры, но только не по имени, а исполняйте учение вашей веры». После довольно продолжительной беседы горец встал с бурки и сказал очень спокойно: «Ну, генерал, ты сумасшедший, с тобою бесполезно говорить».

Я догадываюсь, что это–то убеждение и спасло Анрепа и всех его спутников от верной погибели: горцы, как и все дикари, имеют религиозное уважение к сумасшедшим. Они возвратились благополучно, хотя, конечно, без всякого успеха» [47, с. 246].

Как видно, конфликт России и горцев — это конфликт двух культур; двух систем ценностей; двух этнических систем. Причем в системе оценок русской стороны горцы — это своего рода глупые русские или недоразвитые европейцы. Нужно им разъяснить всю глубину заблуждений, про светить — и они начнут жить правильно.

Для горцев же русские в их стремлении остановить набеговую систему — это безумцы, просто не понимающие вещей, очевидных даже для ребенка: необходимости набегать на тех, кто хоть чуть–чуть богаче тебя самого, воровать лошадей, оружие и девиц; высокого пафоса грабежа чужого имущества, сжигания урожая и жилищ врагов или торговли рабами. С ними нечего и говорить.

Такого рода конфликт «дурака» и «сумасшедшего» великолепно описывает Ю. М. Лотман в весьма своеобразной форме: «Человек строит свой образ животного как глупого человека. Животное образ человека — как бесчестного животного… В «нормальной» ситуации животные совсем не стремятся контактировать с человеком, хотя бы даже с целью его поедания: они устраняются от него, в то время как человек с самого начала как охотник и зверолов стремился к контактам с ними. Отношение животных к человеку можно назвать устранением, стремлением избегать контактов. Приписывая животным человеческую психологию, это можно было бы назвать брезгливостью. Скорее, это стремление инстинктивно избегать непредсказуемых ситуаций, нечто похожее на то, что испытывает человек, сталкиваясь с сумасшедшим» [48, с. 50–51].

Но ведь точно такой же конфликт возникает вообще при всяком столкновении культур разного уровня. Характерно, что для язычника христиане — это сумасшедшие язычники, которые поклоняются нелепому богу с ослиной головой, зачем–то полезшему на крест.

А для христиан язычники — это недоделанные христиане, и сама идея проповеди основана на том же, что и поступок генерала Анрепа: на убеждении, что достаточно рассказать язычнику о христианстве — и он моментально «исправится».

Можно сколько угодно осуждать колониализм, но этот спор «дурака» и «сумасшедшего» в нем воспроизводится постоянно, как нормальное положение вещей. Колонизаторы постоянно обнаруживают в традициях туземцев «глупость», подлежащую искоренению… для блага самих же туземцев, что характерно. Туземцы отказываются видеть собственную глупость, но как раз поведение колонизаторов для них бессмысленно до безумия.

«Сумасшедшие» колонизаторы пытаются изменить традиционное общество и помочь «дуракам» стать умнее. «Глупые» туземцы отказываются принимать участие в безумии «сумасшедших».

Так еще галльские друиды отвергали безумие — отказ от человеческих жертвоприношений. А центурионы Юлия Цезаря хотели рассказать «глупцам», как на самом деле надо жить.

ИМПЕРИЯ–ЦИВИЛИЗАТОР

В азиатские страны Российская империя несла железо — это факт. В лучшем случае наивно не замечать фактов откровенного завоевания, насилия над народами, вовсе не жаждавшими войти ни в какую империю. Рассуждение из серии «ну им же самим лучше от этого!» тоже как–то трудно принимать всерьез. Насилие есть насилие, и война есть война. Империи же строят насилиями и войнами.