Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Второе обстоятельство, особенно относящееся к районам промышленного характера, потребляющим губерниям, состояло в известной заинтересованности местной власти в сохранении свободной торговли продуктами питания. Компрод ни на первом, ни на втором, ни на третьем году своей «борьбы с голодом» не мог предложить истощенным людям, рабочим ничего стоящего, кроме нерегулярно выдаваемой горбушки хлеба, нередко пополам с отрубями.

Например, в марте 1920 года при Псковском губкоме состоялось совещание ответственных работников, где поднимался вопрос о запрете свободной торговли нормированными продуктами до сих пор она там легально процветала). На что возразили, что сейчас невозможно запретить торговлю, так как местные органы не могут удовлетворить население и рабочих продовольствием. В конце концов сошлись на том, что официально свободную торговлю не надо декларировать, но смотреть на нее сквозь пальцы, отчасти ограничивая в отношении нормированных продуктов [393] Там же, д. 411, л. 4. .

За примерами не надо было далеко ходить от стен Кремля. Сама знаменитая Сухаревка, где, как известно, продавалось и покупалось все, своим существованием в значительной степени была обязана той противоречивой позиции местных и центральных властей, которая молчаливо расходилась с официальными заявления ми. Ф. Э. Дзержинский говорил на пленуме Моссовета, что прикрыть Сухаревку нетрудно, «но вопрос не в том, чтобы механически вычистить Сухаревку, тут также вопрос и продовольственного снабжения. Со своей стороны я всегда готов изъять всех тунеядцев, которые там находятся, но вы сами решайте, нужна ли вам Сухаревка или нет» [394] Стенографические отчеты Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов с 6 марта по 14 декабря. 1920 г. М., 1921. С. 280. .

Аналогичную или даже более откровенную ситуацию можно отыскать практически в любом уголке РСФСР, возможно кроме Петрограда. Как уверяли власти, в 1920 году там сумели ликвидировать вольный рынок, но зато в Петрограде и смертность от голода была гораздо выше, чем в Москве, и именно по этой причине, как утверждал статистик Михайловский.

Следующим обстоятельством, осложнявшим отношения Наркомпрода с местными органами власти, стала тенденция сельского хозяйства к упадку, особенно ясно определившаяся в 1920 году. Типичная ситуация изложена в заметке Бюллетеня Народного комиссариата по продовольствию. Перед новой продовольственной кампанией Владимирский губпродком созвал съезд уездных продкомиссаров и уполномоченных. На съезде отчетливо выяснилась тенденция местных профработников во что бы то ни стало, не останавливаясь перед отказом от заготовки, предохранить отдельные хозяйства от полного разрушения. Но, как сообщал Бюллетень, «такая тенденция не нашла общего признания». Съезд разделил мнение члена коллегии т. Алякринского, «что упродкомы должны стремиться всеми силами выполнить наряды и не бояться разрушения хозяйств» [395] Бюллетень Наркомпрода. 1920. 23 августа. . Однако если ведомственные инструкции требовали от продовольственника отваги, то губкомы и исполкомы по большей части были заражены боязнью окончательного развала сельского хозяйства.

Указанные причины противоречий провинции с государственной продовольственной политикой имеют чисто практический характер. Но существовали иные причины более тонкого свойства, которые вносили теоретический колорит в дело.

По мере выравнивания, осереднячивания крестьянства и по мере перехода его в 1919 году на сторону Советской власти среди коммунистов развивалась «терпимость» к нему. Наряду с отношением к крестьянину как носителю мелкобуржуазных интересов и «отсталой» собственнической психологии, в компартии, особенно после VIII съезда, получает значительное развитие сочувствие к крестьянам, к их интересам и мнению. Призывы к новому отношению к крестьянству встречаются как на страницах партийной печати, так и в протоколах различных партийных собраний.

А. А. Сольц в статье «Советские настроения» утверждал, что коммунистическая политика «обязательно должна принимать во внимание интересы мелких собственников и крестьян» [396] Правда. 1919. 11 мая. . В Костромской парторганизации на пленуме губкома (январь 1920 года) и на конференции (март) в докладах о работе в деревне подчеркивалось, что крестьянин, собственник, типичный представитель мелкой буржуазии, только тогда будет верным и активным защитником Советской Республики, когда он увидит и убедится, что его благополучие и интересы может защитить Советская власть. Но если будет продолжаться та политика, которая ведется сейчас по отношению к среднему крестьянству на местах, вовлечь середняка в советскую работу не удастся и отношения с ним еще более обострятся [397] РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 12, д. 263, л. 24, 56. .

В некоторых случаях парторганизации испытывали настоящий кризис, как, например, в Аткарском уезде Саратовской губернии. Весной 1920 года там даже определились группировки, враждовавшие друг с другом. Причины разногласий — принципиального характера, в том числе в вопросе подхода к крестьянству [398] Там же, д. 467, л. 98. .

Разумеется, пример одной статьи, одной губернии, одного уезда не дает сколько-нибудь удовлетворительного представления о масштабах явления, но косвенным подтверждением его повсеместного развития является то известное обстоятельство, что партия на X съезде приняла новый экономический курс единогласно.

Как уже говорилось, широко распространенным способом губкомов избавляться от неугодных продовольственников, слишком рьяно проводивших директивы Компрода в жизнь, была отправка их по партийным мобилизациям на фронт. Другим, не менее популярным способом было использование карательного аппарата ЧК и трибуналов, внимание которых губкомы искусно направляли на факты злоупотреблений и элементарной бесхозяйственности, неизбежно порождавшихся бесконтрольностью и произволом продовольственной диктатуры. Тамбовский продком в апреле двадцатого года хлопотал в Наркомпроде насчет заведующего реквизиционным отделом Марголина: «Благодаря усиленной работе Марголина Губпродкому удалось получить несколько лишних миллионов пудов хлеба. Работать ему приходилось в крайне тяжелых условиях. Работа его вызывала массу нареканий со стороны местных организаций, массу доносов. Все обвинения, возводимые на Марголина, страдают крайней односторонностью, но нам нужно главным образом иметь в виду, что благодаря его работе в одном только Козловском уезде собрано до 3-х миллионов пудов хлеба вместо 200 000 пудов, данных уездом в прошлом году. В Борисоглебском уезде заготовка также имела успех, благодаря энергии Марголина». Какая победа! Каков герой! Но вот неожиданный финал: