Николай Николаев - 100 великих загадок истории Франции

Россия и Франция не поддерживают дипломатических отношений в течение целого ряда лет. Однажды посланник короля Людовика XV маркиз де ля Шетарди разонравился подозрительной царице Елизавете, и с той поры дорога в Санкт-Петербург оказалась для французов закрытой. Охрана не дремлет. Канцлер Бестужев, настроенный проанглийски и пропрусски, неизменно спроваживает восвояси любого посланца из Франции.

Получилось, что «Возлюбленный король», имевший по два представителя при каждом европейском дворе (одного официального, а второго тайного), в Санкт-Петербурге не имел ни одного!

Если и не в мозгу самого короля, то по крайней мере в голове одного из его приближенных созрела идея: д’Эон поедет в Санкт-Петербург в женском платье!

Следует полагать, что в ту пору Шарль Женевьева еще не превратился в того мужлана, о котором напишут де Гримм и «Английский шпион». Ему всего 27 лет, и отнюдь не исключено, что его и в самом деле отличали «внешняя привлекательность, нежная мягкая кожа и изящество молодой девушки».

Согласно легенде, которая мало-помалу начала окружать кавалера д’Эон и созданию которой, заметим, в немалой степени способствовал он сам, – Людовик XV впервые увидел Шарля Женевьеву на балу. Уточняли даже, что бал давал герцог де Ниверне. Кавалер присутствовал на нем в женском наряде.

Ранним июльским утром 1755 г. из восточных ворот Парижа выехала почтовая карета, увозившая с собой прелестную юную особу. В книге отъезжающих она записалась как мадемуазель Лия де Бомон.

Мадемуазель де Бомон удастся без труда проскользнуть сквозь все до единой ячейки густой сети, натянутой Бестужевым вокруг царицы. Уже спустя несколько недель она окажется в числе приближенных Елизаветы и, по некоторым сведениям, даже станет ее «чтицей».

Когда Лия де Бомон поедет через Германию обратно во Францию, к груди она будет прижимать драгоценный томик «Духа законов», в потайной обложке которого спрятано письмо царицы Елизаветы королю Людовику XV…

Но вручит послание адресату уже не мадемуазель де Бомон, а кавалер д’Эон, с нескрываемым облегчением скинувший с себя бело-розовое муаровое платье.

Итак, первая миссия кавалера д’Эон (впервые представшего в роли кавалер-девицы д’Эон) завершилась успехом. Стоит ли удивляться, что посылавшие Шарля Женевьеву на задание горели желанием снова напялить на него благословенный женский наряд?

Об этой первой поездке в Россию в архивах департамента внешних сношений не сохранилось ни одного официального свидетельства: ни отчетов, ни писем, ничего. Единственные документы, в которых можно уловить хотя бы намек на секретную миссию («миссию с переодеванием»), опубликованы Андре Франком. Выглядят они убедительно. По поводу отсутствия следов этого дела в архивах департамента объяснение находим у самого д’Эона: «Я сжег все бумаги, имевшие отношение к моей первой миссии в России».

В письме, написанном кавалером в январе 1764 г., он вспоминает время, когда король отправил его с «первым секретным поручением в качестве чтицы» русской царицы. И добавляет, что «бабьи тряпки» хранятся теперь в «особняке д’Онс-ан-Брей, в большом чемодане, обитом конской кожей».

Еще через несколько месяцев д’Эон снова отправится в Россию, но на сей раз уедет он в мужском наряде. Чтобы объяснить свое сходство с очаровательной мадемуазель де Бомон, ему придется выдавать себя за брата упомянутой барышни.

Поездка снова окажется удачной. Д’Эон привезет в Версаль союзный договор, должным образом подписанный царицей.

От Людовика XV кавалер выйдет осыпанный милостями: ему вручат грамоту о назначении драгунским лейтенантом, выдадут вознаграждение из королевской казны и подарят золотую табакерку, усыпанную жемчугом и украшенную портретом Его Величества.

Драгунский лейтенант! Значит, он все-таки был кавалером, а не кавалер-девицей!

Именно в этом качестве ему предстоит вскоре добиться славы и даже удостоиться креста Святого Людовика. Но… Больше всего на свете его манит дипломатия. Его помыслы известны Людовику XV, который уже готовит ему новое поручение, на сей раз в Лондоне.

Речь идет о том, чтобы «приглядеть» за посланником графом де Герши, а в случае надобности и помешать последнему в исполнении его официальной миссии.

Именно так понимает Людовик XV внешнюю политику: интриги, заговоры, похищения и отравления должны стать орудием в неравной дуэли между посланником и его исполненным ненависти помощником.

В распоряжении Эона имеется испытанное средство – бесценный женский наряд. Андре Франк, разыскавший новые материалы, доказал, что за время своего пребывания в Лондоне кавалер д’Эон не раз превращался в кавалер-девицу.

О пользе этих превращений мы узнаем из письма кавалера Вержену: «Разыскивая меня, агенты сбились с ног, перерыли все шкафы и чемоданы, но сумели обнаружить лишь моего кузена д’Эона де Мулуаза, который спокойно сидел, греясь у огня в компании мадам Элдауз и еще одной дамы. Эта вторая дама была той, кого принято называть кавалером д’Эон!»

Но отгадка так и не найдена. Тогда в дело решает вмешаться Бомарше. Прибывший в Лондон с очередным поручением, он загоняет д’Эона в угол своими вопросами, и последний в конце концов признается, что на самом деле он – женщина!

Но почему д’Эон сделал такое признание? В судьбе, сотканной из загадок, это одна из них.

Вмешательство Бомарше оказалось чревато довольно неприятными последствиями для д’Эона. Отныне из Версаля один за другим идут приказы, сурово предписывающие ему окончательно «вернуться» к женскому облику.

Бомарше продолжает выступать в роли посредника и действует так настойчиво, что Эон, утомленный спорами, согласен подчиниться. Составлен договор, с перечислением претензий, выдвигаемых Бомарше: «Именем короля безоговорочно требую, чтобы призрак кавалера д’Эон исчез навсегда; чтобы публичное заявление об истинной половой принадлежности Шарля-Женевьевы д’Эон де Бомон, сделанное в ясной, точной и лишенной двусмысленности форме, положило конец сплетням на этот счет до отъезда последней во Францию, где она снова наденет женское платье; подобное признание послужит ее же интересам, ибо вся ее жизнь, ее мужество и ее таланты делают ей честь в глазах лиц обоего пола…»

В сущности, о том же самом д’Эону еще раньше говорил герцог д’Эгийон: «Какими бы огромными и выдающимися ни были услуги, оказанные вами королю и отечеству, равно в сфере политики, как и на поле брани, они не выделяются ничем особенным из числа иных подобных. Но стоит допустить, что сии услуги были оказаны не мужчиной, а женщиной, как величие их тотчас возрастает, возвышаясь до редкой исключительности».