Георгий Метельский - Доленго

Он немало рисковал, когда вечером пошел на конспиративную квартиру. Из собравшихся там он хорошо знал только поручика конной артиллерии Зыгмунта Падлевского, члена Центрального Национального комитета, с которым встречался и в Варшаве, и в Петербурге на заседаниях офицерского кружка. С Падлевским были еще трое, все примерно одного возраста - под тридцать, не более.

- Знакомы или нужно представить? - спросил Падлевский и, не ожидая согласия, назвал своих товарищей: - Оскар Авейде...

Сераковский слышал о феноменальной памяти этого человека с унылым, поблекшим, несмотря на молодые годы, лицом.

- Мы с вами встречались на литературном вечере в Петербурге четырнадцатого декабря пятьдесят восьмого года, в полвосьмого, - сказал Авейде тихим голосом.

- Очень может быть, - ответил Сераковский.

- Агатон Гиллер, - продолжал Падлевский, - тот самый, который вместе со мной ездил к Герцену. - Он показал глазами на кряжистого мужчину с крупным носом и отвислыми усами.

- Как обидно, что мы не встретились там! - сказал Зыгмунт.

- Бронислав Шварце. В комитете ведает отделом Литвы и Руси...

- Французский подданный, инженер, строит железную дорогу от Петербурга до Варшавы, издатель газеты "Рух", - добавил Авейде.

- У меня очень мало времени, и я буду краток, - сказал Сераковский. Я привез неприятные новости из Франции. Арестованы эмиссары Центрального комитета по закупке оружия, и все захваченные у них бумаги, а также шестьдесят тысяч франков переданы русскому послу.

Падлевский побледнел.

- Боже мой! Из бумаг можно узнать весь состав Центрального Национального комитета. - Он взглянул на Шварце. - Тебе нужно немедленно уехать.

- Бросить все на произвол судьбы?

- А будет лучше, если тебя схватят?.. К сожалению, мы тоже не можем обрадовать тебя приятными новостями, Зыгмунт. Жандармы и полиция не теряют времени даром... Ты, конечно, знаешь об аресте Домбровского. Сейчас охотятся за Брониславом...

- И за мной тоже, - поспешно добавил Авейде.

- Надо начинать дело, пока нас всех не переловят поодиночке. Идти на риск.

- На мой взгляд, - сказал Сераковский, - начинать дело надо тогда, когда все будет готово к восстанию.

- Что ты имеешь в виду?

- Прежде всего полную договоренность о совместных действиях с русскими, с петербургским комитетом "Земли и воли".

- В Варшаве такая договоренность есть, но Петербург еще не готов и просит отсрочки.

- Значит, нам не надо торопиться.

- Согласен! - Шварце кивнул головой. - Без союза с революционной Россией восстание обречено на провал!

- Когда мы были у Герцена, он тоже советовал воздержаться от преждевременного выступления, - сказал Гиллер.

Сераковский согласно кивнул.

- Искандер, как всегда, с нами, и это трудно переоценить! Поддержка Герценом свободолюбивых устремлений поляков - это поддержка Польши всей свободолюбивой Россией. Разве можно забыть его статьи в "Колоколе", его слова о том, что свободная Варшава - смерть для императорского Петербурга? Или его призыв к русским солдатам не подымать оружия против поляков, отстаивающих свою независимость? К его голосу прислушиваются многие русские офицеры. Андрей Потебня...

Падлевский перебил его:

- Этот благороднейший человек сейчас в Варшаве, и я часто вижу его. Он на нелегальном положении, но появляется всюду совершенно открыто - то в штатском платье, то в одеянии монаха или ксендза. Иногда он даже сталкивается нос к носу со своими бывшими сослуживцами по полку, но борода так изменила его...

- Герцен весьма интересуется Комитетом русских офицеров в Польше.

- ...тоже созданным Потебней. Очень важная организация, и ее значение трудно переоценить. Революционные офицерские кружки есть в Ревельском, Шлиссельбургском, Ладожском, Галицком, Смоленском полках, в ряде штабов, в артиллерийских бригадах, саперных батальонах - практически во всех войсковых частях, расквартированных в Варшаве и ее окрестностях. Несколько сот офицеров готовы идти с нами!

- А точнее? - спросил Сераковский.

- Около трехсот.

- Не так и много, но большое дело часто начинается с малого. Русские офицеры в самом сердце Польши готовы бороться вместе с поляками за освобождение обоих народов - что может быть благороднее!.. Господа! Торжествующий взгляд Сераковското остановился по очереди на каждом. - Вы читали напечатанный в "Колоколе" "Адрес русских офицеров" великому князю? - Зыгмунт достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо газету и развернул ее. - Слушайте же! "Солдаты и офицеры устали быть палачами. Эта должность сделалась для войска ненавистью. Бить безоружных, преследовать молящихся в церквах, хватать прохожих на улицах, держать в осадном положении поляков за то, что любят Польшу, - с каждым днем больше и больше становится в глазах войска делом бесчеловечным и потому преступным"... И дальше: "Что станет тогда делать войско в настоящем его настроении? Оно не только не остановит поляков, но пристанет к ним, и, может быть, никакая сила не удержит его".

- Между прочим, русские и тот же Герцен против границ Польши до раздела 1772 года, - неприязненно сказал Гиллер, который все время не сводил с Зыгмунта мрачных, недружелюбных глаз.

Сераковский вспылил:

- А вы что, пан Гиллер, хотите из Польши порабощенной сделать Польшу поработительницу? Кто вам дал право присоединять к будущей свободной Польше губернии, населенные украинцами, белорусами, литовцами? Пусть эти народы распоряжаются собою согласно их собственной воле.

- Странно слышать такое от человека, который родился на правом берегу Днепра, - сказал Гиллер.

- На правом берегу Днепра, к вашему сведению, все же живут украинцы, а не поляки... Но не будем сейчас об этом. - Сераковский успокоился и посмотрел на Падлевского. - Ты считаешь, что Польша готова к восстанию?

- Если не вся, то по крайней мере - Варшава, - ответил Падлевский. Варшавское подполье создавал еще Домбровский, и это сейчас большая и организованная сила. Двадцать тысяч человек с заводов, мастерских, железной дороги, городская беднота, которой нечего терять. Люди истомились ожиданием, они рвутся в бой и требуют от Центрального Национального комитета решительных действий. Нельзя упускать момент. Они ждут сигнала!

- Я, конечно, подчинюсь воле большинства, - сказал Сераковский после долгого раздумья. - Но очень прошу членов Центрального комитета не принимать слишком поспешных решений.

- Хорошо, Зыгмунт, - сказал Падлевский миролюбиво. - Тебя вызовут в тот момент, когда ты будешь нужен.

- Через кого я получу вызов?

- Через нашего представителя в Петербурге... На этот пост мы думаем назначить Огрызко. Каково твое мнение?.. У него связи, опыт, и, главное, он вне подозрения!