Джеймс Миченер - Гавайи Миссионеры

ности, особую любовь к историческим событиям и прошлому, а также стремление к таинственности. Сейчас Эбнеру очень хотелось выбраться из своего укрытия, подбежать к камню и сбросить с алтаря этого идола, который поддерживал в его прихожанах совсем не христианские настроения.

Но вскоре внимание Эбнера переметнулось с идола на фигуру какого-то человека, который вышел из нового травяного дома. Им оказался Кеоки Канакоа. Сейчас он находился в каком-то непонятном трансе, и движения его показались священнику неестественными и, скорее, машинальными. Было вполне очевидно, что юноша находится в состоянии глубокого гипноза. Он был обнажен до пояса, и его тело лоснилось от масел. На юноше была надета набедренная повязка из коричневой тапы, а через левую руку переброшена накидка из перьев. Голову Кеоки украшал шлем, выполненный в старинном стиле, с поднятым вертикально гребнем, проходящим от основания шеи до лба. Кроме того, на шее Кеоки Эбнер увидел ожерелье из человеческих волос, с которого свисал огромный китовый зуб, обработанный в форме крюка.

Когда Кеоки приблизился к статуе Кейна, жрец произнес нараспев:

-Вот он вышел к нам, этот совершенный, идеальный мужчина. Волосы его черные, с красноватым отливом. Он имеет фигуру вождя, треугольную от плеч и вниз, до узких бе дер. Спина его пряма, у него нет ни малейшего изъяна, ни единого недостатка. Его голова имеет квадратную форму, что было сделано еще во время его младенчества. Выпуклые нозд ри его раздуваются. Шея его коротка и мускулиста, а глаза притягивают к себе, как дерево, манящее рыбу в прудах. Он идеальный мужчина и он пришел сюда, чтобы выразить по чтение Кейну!

Продолжая пребывать в трансе, молодой алии двинулся к алтарю, поклонился идолу и выкрикнул:

-О великий Кейн! Прости своего сына. Прими меня снова к себе.

Стоя в тени пальмы, Эбнер принялся молиться:

-Прости его, Господи Всемогущий! Он находится во влас ти злых людей и не ведает, что творит.

Но Эбнеру еще предстояло перенести куда более сильное потрясение. Из травяного дома вышла Ноелани, одетая в зо лотистую тапу, со знаменитым ожерельем с китовым зубом,

ранее принадлежавшим Маламе. Волосы ее были украшены цветами. Девушка торжественно прошествовала к алтарю, и пока она приближалась к идолу, жрец громко объявлял:

-Вот выходит идеальная, совершенная женщина. Ее ко жа безупречна, она мягка и нежна, как волны океана, блестя ща и гладка, как цветок банана. Она прекрасней лепестка ле- хуа, милей раскрывающегося бутона хлебного дерева. Ноздри ее выпуклы и раздуваются, а нос прямой. Лоб ее чист и низок. Губы ее полны, а спина пряма. Ягодицы ее округлы, а щеки похожи на две луны и крепки, как само основание Мауи. Это идеальная женщина, и она пришла сюда, чтобы выразить свое почтение Кейну.

Эбнер, сраженный двойной изменой, начал бормотать:

-Они не могут вернуться к Кейну! Они же знают катехи зис. Кеоки обучался в Йеле. Они входят в конгрегационную церковь! Они члены моей церкви, а я запретил подобные цере монии!

Но и это отступничество, каким бы окончательным оно ни было, все же являлось лишь прелюдией к событию куда большего значения. От группы кахун, которые сегодня праздновали свою победу, отделился один высокий жрец в черной тапе, которой Эбнер раньше никогда еще не видел, и прочитал страстную молитву Кейну. Потом он неторопливо развернул свою тапу в ночном воздухе, и когда она полностью разгладилась от складок, накрыл этим полотном плечи брата и сестры, закричав: "С этого момента вы всегда будете делить одну тапу!" - и увел молодую пару в направлении нового дома.

Барабаны выбивали бешеную дробь. Танцовщицы исполняли такой яростный танец, который полностью стер в воспоминаниях прежнюю красоту хулы, а кахуны хором произнесли:

-Отныне Кеоки и Ноелани - муж и жена.

Такого Эбнер вынести не мог. Он вырвался из своего убежища, неистово размахивая увесистой тростью, и закричал:

-Мерзость! Прекратите эту мерзость!

Прежде чем собравшиеся смогли оправиться от испуга и сообразить, в чем дело, он пронесся к алтарю и могучим уда ром палки сбросил священный камень в пыль. В ярости он на чал топтать ногами ветви маиле и имбиря. Затем, отшвырнув в сторону трость, он с мрачным видом подошел к только что сочетавшейся браком паре, сорвал с их плеч черную тапу и снова прокричал:

-Мерзость!

К этому времени гавайцы успели прийти в себя от потрясения, и Келоло в сопровождении двух кахун тут же схватил Эб-нера. Правда, они старались обращаться с преподобным Хей-лом крайне осторожно, поскольку понимали, что он является священником другого бога, и все то, что он натворил, диктовалось его обязанностями. Келоло взмолился:

-Мой дорогой маленький друг! Сегодня ночью мы разго вариваем с другими богами.

Эбнер вырвался из рук кахун и, указывая пальцем на Кеоки, воскликнул:

-В глазах Бога этот поступок возмутителен! Это надруга тельство над Господом! - Но Кеоки смотрел на него стеклян ными, невидящими глазами, и тогда Эбнер, уже более спокой но, спросил его: - Что случилось?

Огромный алии еще раз всмотрелся в своего старого друга и пробормотал:

Я умолял вас, преподобный Хейл, сделать меня священ ником. Но если вашей церкви я не нужен...

Священником?! - заорал Эбнер, и в тот же миг весь ужас этой ночи хула, воскресший идол, барабаны и кахуны - пе реполнил миссионера, и он истерично расхохотался. - Священ ником? - Он повторял это слово много раз, пока Келоло не за крыл ему рот своей могучей рукой и не увел сторону. Однако взбесившийся маленький миссионер снова каким-то чудом вы рвался и бросился назад к новобрачным, чуть не сбив их с ног.

Кеоки! - закричал он. - И ты согласен на такой брак? Как ты можешь так поступить?

Так же, как и мой отец до меня.

Позор! - застонал Эбнер. - Это же выходит за границы любого цивилизованного...

Тихо! - раздался вдруг властный голос, и Эбнер отсту пил от неожиданности. К нему вплотную подошла Ноелани и тихо произнесла: - Любимый Макуа Хейл, мы делаем это во все не потому, что хотим обидеть вас.

Эбнер посмотрел на эту красивую молодую женщину с цветами в волосах и так же спокойно ответил:

-Ноелани, эти злые люди хотят, чтобы ты совершила большой грех, а ты просто попала под их влияние.

Алии Нуи не стала спорить, а только указала в сторону темных холмов:

В давние времена мы слушались только своих богов, и наши долины были полны людей. Мы попробовали принять других богов, и теперь наши острова гибнут в отчаянии. Смерть, страшные болезни, пушки и страх - вот что вы при несли с собой, Макуа Хейл, хотя мы все знаем, что вы не хоте ли этого. Я являюсь Алии Нуи, и если я умру, не успев родить ребенка, кто будет поддерживать жизнь и ману Гавайев?