Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Взгляд на историю России – это чаще всего взгляд на шторм, который налетел и скрылся; ураган, который, все разметав, постепенно растерял всю свою силу, растаял, как весенний снег. Убытки так и не подсчитали, ущерб не ликвидирован. И все это досталось в наследство последующим поколениям. В виде мифов. Часто торжественных. Нередко низких. Чаще – обидных.

Нам, русским, нравится мысль, что Россия – великая и многонациональная. Мы гордимся имперским прошлым. Мы помним о том, что большинство народов вошли в состав Российской империи по доброй воле, никто их не завоевывал.

Образованные слои населения в большинстве получили интернациональное воспитание. Тем не менее в последние годы растет и русский национализм.

Прислушаемся к мнению Н. А. Бердяева: «Важнейшее свойство характера русского народа – терпимость к инородцам». Философ развивает мысль: «Россия – самая не шовинистическая страна в мире. Национализм у нас всегда производит впечатление чего-то нерусского, наносного, какой-то неметчины. Немцы, англичане, французы – шовинисты и националисты в массе, они полны национальной самоуверенности и самодовольства.

Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже – увы! – чуждо национальное достоинство.

Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму и гнушалась им как нечистью... Национален в России именно ее сверхнационализм, ее свобода от национализма; в этом самобытна Россия и не похожа ни на одну страну мира. Россия призвана быть освободительницей народов. Эта миссия заложена в ее особенном духе».

Эти качества русского народа – среди тех, которым грозит вымирание. В России появляется все больше националистических организаций, которые становятся привычной деталью социального пейзажа. В качестве лозунга большинство этих движений охотно взяли бы «Самодержавие, православие, народность». Однако не совсем ясно, что сегодня понимать под народностью. Да и президентам нашим корона не к лицу. Остается православие, но и с ним не совсем все ясно, поскольку это религия кротости и прощения, которая призывает любить своих врагов. Националистам это не очень-то подходит. А потому некоторые наиболее экстремистские движения выдвинули лозунг возвращения от православия к язычеству.

Историк культуры Виктор Живов сомневается в существовании имперского сознания в современной России: «У нас есть имперская ностальгия. Это да. А имперское сознание предполагает стройную организацию имперской жизни. Это, вообще говоря, исключает национализм. Все империи основаны на имперском гражданстве, а не на национальной идентичности». Националисты, ратующие за империю, противоречат сами себе: «Когда в Москве убивают таджика, это антиимперское действие, которое показывает, что вот "эти сюда понаехали" – наехали чужие люди. А для империи это свои люди: она основана на том, что мы разные, зато мы такие громадные и сильные».

Еще Николай I – жестокий, но отнюдь не глупый человек, – любя все русское, гордился имперским интернационализмом, с гордостью указывая Кюстину на окружающих людей самых разных национальностей.

«У нас же каким-то странным образом, – продолжает Живов, – имперская ностальгия сосуществует с национализмом. Власть маневрирует в этих двух направлениях. Судя по росту преступлений на национальной почве, это у нее получается плохо».

Тем не менее русские имперские амбиции до сих пор пугают впечатлительных иностранцев. Они с ужасом замечают, что «русские хотят жить только в мировой державе, хотят, чтобы о них говорили со страхом, чтобы Россия обладала военным могуществом и делала "большую" историю».

В нашей русской душе действительно живет удивительное существо, которое сложно понять иностранцу. Русский способен многое выдержать – бедность, голод, холод, изоляцию, одиночество, – он способен приносить себя в жертву, умирать. Что не может стерпеть большинство русских, так это ощущение незначительности своей страны в мире. В этом есть определенный комплекс, мания величия. Мы по-прежнему непредсказуемы и противоречивы. Что-то постоянно доказываем сами себе.

Быть может, лучше бы нам, русским, взять в качестве лозунга тезис Достоевского о «всемирной отзывчивости»? Или прислушаться к мыслям Бердяева: «Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации.

Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других.

В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие...»

С исключительным интересом писали иноземцы о диковинных обычаях Московской Руси: «У них есть присутственные места, которые называются приказами, и решения судов обыкновенно бывают произвольны, потому что мало писаных законов. Недостаток законов заменяется обыкновениями, но чаще всего действуют деньги.

Русские истребляют множество бумаги: они излагают свои дела так же пространно, как наши писаря, пишут на длинных свитках, и хотя столы стоят перед ними, они не могут писать иначе, как на коленях, следуя древнему обыкновению.... Все дела совершаются посредством просьб... Дьяка проситель должен одарить, чтобы он напоминал боярину о просьбе».

Ну тут, конечно, кое-что изменилось. Во-первых, сейчас пишут не на коленях, а во-вторых, писаных законов сейчас более чем достаточно. Другое дело, что вместо них все равно действуют «обыкновения», а еще чаще – деньги, как и встарь.

В замечательной комедии А. Н. Островского «Горячее сердце» есть показательный диалог. Городничий Серапион Мардарьич Градобоев спрашивает у провинившихся: «Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по законам или по душе, как мне бог на сердце положит?» Его помощник для наглядности выносит кипы законов. Подавленные их количеством и строгостью, простые люди в один голос просят: «Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич».

Данное решение объясняет другой герой Островского, Боровцов из «Пучины»: «Если всех нас под закон подводить, так никто прав не будет, потому мы на каждом шагу закон переступаем. И тебя, и меня, и его, надо всех в Сибирь сослать. Выходит, что под закон-то всякого подводить нельзя, а надо знать кого».

Финка Анна-Лена Лаурен, наша с вами современница, в изумлении: русские не считают зазорным жульничать на разного рода экзаменах, давать взятки. С удивлением иностранцы отмечают: «Все, что у русских прописано в официальных правилах поведения, начиная от конституции и заканчивая инструкцией по проезду в общественном транспорте, подвергается постоянному нарушению».