Андрей Ястребов - Боже, спаси русских!

Тем не менее из богатейшего русского словаря в обиход иностранцев прочно вошло слово «водка». Ее, горькую, считают русским национальным напитком и относятся к ней с уважением. Однако не без некоторой опаски.

Расхожее мнение о необоримой страсти русских к спиртному получает подтверждения на каждом шагу – стоит только оглянуться. Официальные статистические данные о количестве потребляемого алкоголя на душу населения говорят о том, что русские пьют не больше других. Эти факты многими ставятся под сомнение, и не последнюю роль играют свидетельства путешественников, солидарных в своей убежденности, что более винолюбивого народа во всей Европе не сыскать. Дорога, по которой шествует алкогольная мифология, уводит в специфику национального самосознания.

Россия всегда с благодушной улыбкой принимала европейские упреки в чрезмерном увлечении водкой. Отечественное сознание смирилось с мыслью, что есть у него грешок, и не такой он страшный. Ну, пьет человек (народ), а кому от этого плохо? Немудреные истины гласят: дурной человек – он и трезвый плох, а хороший – только веселья себе рюмочкой добавит. Водка допускается в мифологию русского самосознания на тех же правах, что и пятичасовой английский чай, бюргерская любовь к пиву, французские гурманство и тонкий разврат, испанская страсть к поножовщине – этакие милые чудачества, придающие необходимый колорит и терпкую экзотику портретам народов. Есть и более значимые причины, по которым пьянство по традиции воспринимается в России одновременно как порок и как специфическая форма добродетели, иллюстрирующая те самые особенности национального характера, о которых шла речь в первой главе, – широту души, добросердечие и вселенскую тоску по идеалу.

Пьянство – поистине неисчерпаемая тема для шуточек, анекдотов, застольных бесед. Однако это еще и феномен, ставший предметом многочисленных серьезных исследований. Возможны самые неожиданные интерпретации темы «Россия и алкоголь». Итак, пьянство – это... И национальное бедствие. И философская позиция. И миф, выдуманный недругами. Каждый выбирает версию по своему вкусу...

Церковь и медики бьют тревогу и предупреждают о катастрофических последствиях народного увлечения алкоголем. Ряд исследователей с завидным оптимизмом уверяет, что никакой катастрофы нет и нечего нагнетать панику. Другие скрепя сердце признают, что проблема все-таки имеется, но добавляют, что она появилась совсем недавно, и вообще, все не так страшно, американцы пьют больше. Как бы там ни было, образ русского пьяницы прочно укоренился в сознании как иноземцев, так и соотечественников.

Видимо, князь Владимир пошутил, когда обронил ставшую крылатой фразу: «Руси веселие есть пити, не можем без того быти». В таких выражениях князь отказывался от принятия ислама как государственной религии. Древняя Русь пила слабоалкогольные напитки – мед и пиво – и, по мнению большинства историков, проблемы пьянства не знала. Нет, конечно, случались эксцессы (даже битвы, проигранные из-за пьянства), но это скорее исключения, нежели общая тенденция.

В XIV веке на Русь впервые завезли виноградный спирт. Постепенно в обиход вошла водка – «хлебное вино». И только в XVI веке русские распробовали ее как следует.

В эпоху Ивана Грозного от бдительных иностранцев поступают первые тревожные сигналы о пагубных привычках московитов. Даже досадно, право, – почитаешь мемуары иноземцев, и создается странное впечатление, что тот или иной народ вообще не ведал бражного греха. Будто пока, к примеру, русский Адам грыз то самое яблоко греховного познания, Ева-Британия только и занималась, что благотворительностью, а Ева-Франция – рыцарствовала. Английский посол Энтони Дженкинсон, посетивший Москву в 1557 году, в своих записках говорил о существовании царских кабаков, в которых и мужчины, и женщины пропивали не только свои деньги, но и имущество. Австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, чьи путевые заметки были созданы примерно в то же время, куда более благодушен. Он писал о праздниках, отмечаемых в России: «Именитые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устраивают пиршество и пьянство и облекаются в белые нарядные одеяния, а простой народ по большей части работает, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы – дело господское. Человеку простого звания запрещены напитки: пиво и мед, – но все же им позволено пить в некоторые особо торжественные дни, как, например, Рождество Господне и другие дни, в которые они воздерживаются от работы, конечно, не из набожности, а скорее для пьянствования». Похоже, в это время невоздержанность еще не так сильно бросалась в глаза. Дальше дела пошли хуже.

У английского поэта и дипломата Джайлса Флетчера снова появляются упоминания о вредоносных кабаках: «Несчастные работники и ремесленники часто тратят в кабаках все, что должны были бы принести своим женам и детям; часто можно видеть, как они пропивают даже одежду и остаются абсолютно голыми». Утешает лишь одна мысль: англичане на протяжении многих веков также имеют в Европе репутацию пьяниц. Впрочем, не утешает.

Похоже, насильственное угощение, сопровождаемое провокационным вопросом «ты меня уважаешь?» – наша древняя традиция. Петр Петрей де Ерлезунда, посланник шведского короля, писал в XVII веке: «Тому, кто не пьет без остановки, не место среди россиян. Поэтому они и говорят о тех, кто не ест и не пьет на праздновании: "Ты не пьешь, не ешь, значит, ты не хочешь сделать мне честь", и россияне сильно недовольны теми, кто пьет меньше, чем им бы хотелось. Зато если человек пьет столько, сколько ему наливают, они принимают его радушно и относятся как к лучшему другу...» Итак: пьем много, потому что гостеприимные.

Продолжая вникать в причины нашего пьянства, Петрей делает неутешительные заключения о русской жизни: «Слоям населения этой страны чужда животворная и побуждающая движущая сила, которой является самолюбие, они не хотят подняться и разбогатеть, чтобы приумножать свои удовольствия, их жизнь как нигде однообразна, необходимости – мизерные, привычки – закоснели». Значит, вот еще одна причина: пьем, потому что не предприимчивые.

Саксонский ученый Адам Олеарий, секретарь голштинского посольства в России, живший в первой половине XVII века, категоричен: «Россияне преданы пьянству более всякого другого народа в мире. Когда они не в меру напьются, то, как необузданные звери, неистово предаются всему, к чему побуждают их страстные желания. Порок пьянства одинаково распространен у русского народа во всех сословиях, между мужчинами и женщинами, старыми и маленькими, духовными и светскими, выше и ниже, до такой степени, что вид пьяного человека, который валяется в луже – здесь явление обычное». Он приводит несколько случаев, когда не только простой люд, но и царские послы, боясь оскорбить отказом, напивались до смерти. «В большие всенародные праздники, – пишет Олеарий, – люди напивались до безумия, следствием чего являлись частые убийства». Значит, пьем, потому что нравы такие грубые.