Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров

«На это Иисус сказал им:…вы пойдите на праздник сей, а Я еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось. Сие сказав им, остался в Галилее. Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришел на праздник, не явно, а как бы тайно» (Иоан., 6, 8-10).

Таким образом, он относился к ним с подозрением, и между Иисусом и его братьями не было доверительных отношений, какие существуют между «братьями» одного и того же сообщества. В самом деле, ни его мать Мария, ни его братья не верили в него, в его миссию и в его возможности. Что все-таки довольно удивительно, если речь идет о женщине, которой (якобы) посчастливилось встретиться с архангелом Гавриилом и которая (в принципе) должна была присутствовать при чудесах своего сына, хотя бы на свадьбе в Кане. Судите сами:

«И некто сказал Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто матерь Моя и кто братья Мои? И указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат и сестра и матерь» (Матф., 12:47–50).

Этот пассаж очень точен: когда речь идет о его братьях, не имеются в виду его ученики. Более того, его мать и братья считали его обезумевшим! Об этом сообщает нам Марк:

«И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Марк, 3:21).

Святой Иероним в своей Вульгате переводит это как «furorem versus», то есть «буйно помешанный», и подтверждает, что мать и братья не верили в него, их не убедили его публичные демонстрации, они считали его опасным, и это также подтверждает, что на Марию никогда не нисходило откровение от ангела, которое бы сообщало о необыкновенной миссии ее сына-первенца.

Впрочем, один отрывок из Евангелия формально доказывает, что речь идет о братьях в родственном смысле слова, и доказывает это окончательно, бесповоротно, в противном случае слова более не имеют смысла. Вот он:

«Не плотник [24] Древнееврейское heresh означает либо «плотник», либо «чародей». ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? не здесь ли между нами Его сестры?» (Марк, 6:3).

Надо отметить, что Матфей говорит «сын плотника», а Лука — «сын Иосифа», несомненно затем, чтобы пресечь утверждения враждебного направления в еврействе, представители которого считали Иисуса незаконнорожденным. Напротив, Марк, намереваясь тем самым показать, что Иисус не сын Иосифа в плотском смысле слова, говорит о нем «плотник, сын Марии…», тем самым намеренно поддерживая легенду о незаконнорожденности Иисуса. Мы говорим «легенду», потому что это было не так: иначе бы в те времена и в соответствии с законом Моисея Марии, его матери, пришлось бы нелегко, ведь девушку, тайно утратившую невинность, должны были побить камнями, едва скандал обнаружится (Второзаконие, 22:21).

Мы не хотели бы закончить эту главу, не упомянув, что Даниэль Массе сообщил об обнаружении такого брата Иисуса, о котором никогда не говорили: о нем известно только, что он носил имя Сидоний, то есть «тот, кто живет в Сидоне», городе в Финикии. Он якобы упомянут Иосифом Церковным, почерпнувшего эти сведения у Ипполита Фиванского ( Migne. Patrologie. CVI. P. 187).

Утверждалось, что именно у этого Сидония укрылся Иисус во время бегства в Финикию.

В Евангелиях есть упоминание о загадочном «близнеце», но без всяких уточнений. У Иоанна говорится о Фоме, по прозвищу Дидим (11:16 и 20:24). Это ему Иисус предоставит физически удостовериться в наличии раны меж ребер и отверстий на руках и ногах. Но не забудем, что эти рассказы будут записаны только через триста лет. Это примерно то же самое, как если бы в наше время мы решили написать хронику царствования Людовика XIV, основываясь только на том, что сохранилось в народной памяти, и не пользуясь никакими текстами.

Ведь по-гречески didyme означает «близнец». Таким образом, Фома — близнец другого персонажа, о котором нам совершенно ничего не говорят. Ситуация становится еще загадочнее, когда мы отмечаем, что «Фома» тоже означает «близнец». Потому что в версии «Святой Библии» в переводе Леметра де Саси под редакцией аббата Жаке, изданной у Гарнье, в конце есть словарь имен. И имени «Фома» приписывается значение «близнец».

В самом деле, взяв словарь древнееврейского языка, мы выясним, что само слово «близнец» передается в единственном числе как taoma, во множественном — taomim. В tao - та или toama легко узнать «Фому». Таким образом «Фома, называемый Дидим» (Иоан., 11:16 и 20:24), — это «близнец, называемый близнецом», то есть, если использовать филологический термин, идиотизм.

В перечислении двенадцати апостолов, которое сделал Матфей (10:2–4), ученики именуются попарно:

«Первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его» (Матф., 10:2–4).

Этот Фома как апостол упоминается у Марка (3:18), у Луки (6:15), в «Деяниях апостолов» (1:13) и у Иоанна (11:16 и 20:24) — единственное место в Евангелиях, где он квалифицируется как «близнец» по-гречески ( didyme ).

Ему приписывается апокрифическое Евангелие, относящееся к V веку. Еще один апокриф, «Деяния Фомы», создан в VI веке. Но если мы пренебрежем этой литературой, которую святой Иероним называл «безумной» (хотя в ней часто содержатся указания, ценные для гностика и критика), когда будем искать следы Фомы после смерти Иисуса, в нашем распоряжении будет гораздо меньше материалов.

Мы неизбежно обратимся к Евсевию Кесарийскому, к его «Истории церкви», памятнику, значительному по объему. Вот ее различные версии, если брать самые старинные:

а) сирийская версия, сохранившаяся в виде рукописи, хранится в Санкт-Петербурге, датирована апрелем 462 года (отсутствуют V, VI и VII книги), то есть V века;

б) сирийская версия, сохранившаяся в виде рукописи, хранится в Лондоне, также относится к V веку. Включает пять первых книг. Для восполнения отсутствующих частей можно использовать армянскую версию в переводе, сделанном с сирийского около 420 года;

в) латинский перевод Руфина, датируемый 402 годом. Но, как и во всем своем творчестве, Руфин обходится с Евсевием Кесарийским столь же крайне свободно, как и с Оригеном. Экзегеты считают, что доверять ему нельзя.

Таким образом, весь Евсевий Кесарийский относится к V веку, более раннего ничего нет.

А вот места, где Евсевий Кесарийский говорит об апостоле Фоме:

— Книга I, глава XIII, 4, 11. Фома посылает Фаддея к Авгарю.