Робер Амбелен - Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров

Но текст Иоанна очень ясен; судите сами:

«Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне? » (Иоан., 18:33–34).

Эта простая фраза показывает, что Иисус остерегается. Прежде чем признаться, что он хочет быть царем Израиля, каковое желание может стоить ему жизни, он хочет знать, насколько с этим притязанием знаком Пилат. Но отсюда также следует, что молва воспринимала Иисуса как царя — в качестве «сына Давидова». Отсюда последующее признание:

«Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь…» (Иоан., 18:37).

Синоптические Евангелия еще яснее:

«И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь» (Матф., 27:11; Марк, 15:2; Лук., 23:3).

Не может быть никаких возражений — развитие событий показывает, что Иисус предстал перед Пилатом как царь иудеев, царь Израиля:

«Он (Пилат) сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?.. Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?» (Марк, 15:9 и 12).

Эта фраза демонстрирует, что для большой части населения Иисус был законным царем.

Тем же он был и для римских солдат. Смеясь над ним в претории, они называли его этим титулом; над «царем иудейским» жестоко глумилось шесть центурий ветеранов, составляющих легионерскую Когорту; они также в курсе всего, ни о колебаниях, ни о неведении и речи нет:

«Тогда воины правителя, взявши Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздевши Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Матф., 27:27–29).

Марк (15:18) и Иоанн (19:2) описывают ту же сцену, но у Иоанна плащ пурпурный [в русском синодальном переводе везде «багряница»], а не алый, чем он подчеркивает намерение римских легионеров облачить Иисуса в мантию, напоминающую мантии государей. Потому что легионерские хламиды были, очевидно, красными, а не пурпурными.

Кстати, и табличка над головой распятого Иисуса воспроизводила этот титул или же это обвинение:

«И поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Матф., 27:37).

Марк лаконичней, согласно ему, на табличке значилось только:

«Царь Иудейский» (Марк, 15:26).

Эта краткость лишь подчеркивает основное обвинение Иисусу — восстание против кесаря, преступление, наказуемое смертной казнью, а к нему добавились и другие обвинения, столь же тяжкие, которые мы разберем отдельно: зловредная магия, мятежи, разбой и т. д.

И когда его противники из числа евреев пришли к месту его казни, именно в качестве царя иудеев они подбивали его освободиться от креста:

«Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем» (Марк, 15:32).

Наконец, последнее невольное свидетельство того, что Иисус притязал на сан царя Израиля, нам дает Иоанн:

«Первосвященники же иудейские сказали Пилату: не пиши „Царь Иудейский“, но что Он говорил: „Я Царь Иудейский“» (Иоан., 19:21).

Однако был период, когда Иисус мог бы стать царем если не всего Израиля, то по крайней мере его части. Ведь у Иоанна мы находим такое характерное место:

«Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один» (Иоан., 6:15).

В этом нежелании Иисуса, чтобы его провозглашали царем, читатель может увидеть противоречие с тем, что цитировалось ранее. Ничего подобного. Ведь Иисус желал трона Израиля, именно на него претендовал он; какое попало царство было ему не нужно. Он хотел воссоединить два враждебных царства — Иудею и Самарию, разделенных со времен смерти Соломона, то есть с 930 года до нашей эры; это доказывает одна фраза:

«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Матф., 23:37)

Отсюда связи Иисуса с нечистой землей Самарии, несмотря на иудейские запреты. Ведь если бы он добился успеха перед лицом римского могущества, наконец объединенная Палестина могла бы надеяться на освобождение.

Так вот, те, кто хотел взять Иисуса и сделать его своим царем, — это были не его последователи, а сомнительная толпа без кола и двора, скопище, где было столько же бродяг, сколько и разбойников. Во всяком случае, это, похоже, были не настоящие иудеи, а очень смешанная масса, следовательно, не внушавшая доверия иудею, домогающемуся легитимной царской власти. Чтобы понять это, достаточно перечитать текст Иоанна:

«После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады…» (Иоан., 6:1).

«Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю и, вошедши в лодку, отправились на ту сторону (Галилейского) моря в Капернаум. Становилось темно, и Иисус не приходил к ним…» (Иоан., 6:16–17).

Итак, достаточно взять карту местности, чтобы констатировать:

а) Иисус и его последователи сначала отправились в Тивериаду и пересекли Галилейское море. Там возник заговор с целью забрать его ночью, чтобы сделать царем;

б) поэтому они ушли оттуда и вновь пересекли Галилейское море, но уже в направлении Капернаума.

Простой осмотр карты показывает, что в первый раз они причалили на территории, которая называется Декаполис, эллинистическая федерация десяти городов, населенная в основном греками, которая провозглашением своей свободы была обязана Помпею. А Иисус вовсе не был склонен царствовать над нечистым, нееврейским населением [86] Некоторая несогласованность: во-первых. Тивериада не входила в состав Декаполиса, во-вторых, причиной, по которой Иисуса собрались сделать царем, состояла в том, что его восприняли как «Пророка. Которому должно прийти в мир» (Иоан., 6:14), — греки, в отличие от евреев, никаких пророков не ждали. Да и чудо с пятью хлебами. Которое вызвало такой эффект, было совершено в связи с иудейской Пасхой (примеч. пер.). . Вот и весь секрет его отказа. Напротив, укрывшись в Капернауме, он оказывался в Галилее, у себя дома.

Зато существует один коптский апокриф. Евангелие от двенадцати апостолов, которое просвещенный Ориген считал старейшим апокрифическим Евангелием вместе с Евангелием от египтян — по его мнению, то и другое древней Евангелия от Луки. И это Евангелие от двенадцати апостолов излагает очень любопытное предание о возможной царской власти Иисуса, разумеется, при жизни.

Перевод этого Евангелия принадлежит д-ру Э. Ревийу, профессору и хранителю Лувра, и сделан к 1904 году; переводчик полагает, что «очень обстоятельные рассказы этого евангелия, приводящие немало любопытных подробностей, должно быть, написаны не позже II века, потому что в III веке Ориген считал этот текст очень древним апокрифом, возможно, произведением святого Луки» ( Revillout, Eugene. L'evangile des douze apotres. Roma: typ. del cav. V. Salviucci. 1903. P. 128).