Николай Батюшин - Тайная военная разведка и борьба с ней

Недооценка со стороны командования Действующей армии, а также руководства Главного управления Генштаба роли контрразведки в боевых условиях наглядно проявлялась во многом: в статусе КРО в штабной иерархии (второ-, третьестепенные роли), в тайном от своих граждан и военнослужащих их существовании, в нежелании вывести их из подчинения (хотя и номинального) начальнику разведывательного отделения и предоставлении права на прямой доклад начальнику соответствующего штаба. Много лет спустя Батюшин с горечью скажет: «Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов не интересовался, и она, поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать спустя рукава». По его словам, Ставка Верховного главнокомандования не обращала на контрразведку внимания, ее сотрудники работали по собственному усмотрению, без общего руководства и поддержки (эти и другие свидетельства подобного рода читатель найдет в публикуемой книге).

Волевой руководитель фронтовой разведки и контрразведки Н.С.Батюшин, поддерживаемый во всех своих начинаниях генерал-квартирмейстером штаба фронта генералом Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который в свою очередь пользовался безграничным служебным и личным доверием со стороны главнокомандующего армиями фронта генерал-адъютанта Н. В. Рузского, сравнительно легко преодолел неурядицы начального периода войны. Действующий на протяжении двух с лишним лет (с некоторыми перерывами) тандем Батюшин — Бонч-Бруевич оказался исключительно плодотворным для контрразведки.

В кадровом отношении фронтовые и армейские КРО с самого начала не испытывали особых недостатков. М. Д. Бонч-Бруевич вспоминал: «Произведенный в генералы Батюшин оказался хорошим помощником, и вместе с ним мы подобрали для контрразведывательного отделения штаба фронта толковых офицеров, а также опытных судебных работников из учреждений, ликвидируемых в Западном крае в связи с продвижением неприятеля в глубь Империи». «Энергичным и знающим свое дело» называл Батюшин, например, начальника контрразведывательного отделения фронта жандармского ротмистра Сосновского.

Велика была территория обслуживания фронтовых и армейских КРО: Прибалтика, Финляндия, побережье Балтийского моря, Петроградский военный округ.

По мере накопления опыта становилось очевиднее, что функции контрразведки гораздо шире непосредственного противодействия усилиям вражеских разведок: «сама жизнь заставляла все более и более раздвигать рамки понятия о контрразведке» (Батюшин). Контрразведчики учились оценивать любую складывающуюся ситуацию с точки зрения оказания помощи боевым действиям на фронтах войны. Поэтому контрразведчики не могли игнорировать в своей работе многие моменты, не предусмотренные в инструкциях и наставлениях. В Петрограде, где имелась масса заводов, работающих на оборону, — рабочий вопрос, в Финляндии — проявления «центробежных стремлений финнов и шведов», в Прибалтике — столкновения немецких баронов с латышами — представителями коренного населения. В роли куратора фронтовых спецслужб Батюшину приходилось иметь постоянно дела с высшими правительственными чиновниками. Нельзя ему не верить, когда он говорит: «Кажется, не было министерства, с которым мне не приходилось иметь дело, за исключением лишь Святейшего Правительствующего Синода».

Скоро пришли и первые результаты, о которых Батюшин рассказывает совсем скупо. Более щедрым в этом смысле оказался М. Д. Бонч-Бруевич, хотя его новеллы требуют серьезной проверки. Здесь уместно сказать, что изучение деятельности контрразведчиков времен Первой мировой войны пока не началась в тех масштабах и с той серьезностью, которой она заслуживает. Можно быть уверенным, что в этой области историков ждут ценные открытия и приобретения.

Среди важных по своим последствиям оперативных мероприятий, осуществленных под руководством Батюшина, нужно остановиться на пресловутом деле С. Н. Мясоедова. (В публикуемой книге дана ее оперативная версия, отличная кстати от версии, рассказанной М. Д. Бонч-Бруевичем, непосредственным вдохновителем этого дела. Об этом он и не скрывает, когда цитирует с удовольствием М. Лемке, автора книги «250 дней в царской Ставке»: «Дело Мясоедова поднято и ведено главным образом благодаря настойчивости Бонч-Бруевича, помогал Батюшин».

Скандально известный дуэлью с А. И. Гучковым (1912 г.), находящийся в отставке жандармский полковник, близкий человек военного министра Мясоедов с началом войны подвизался в контрразведке 10-й армии Северо-Западного фронта на должности переводчика. Существуют различные версии как ему удалось занять эту должность, но в рассказах тех, кто убежден в его измене, неизменно присутствуют два момента: во-первых, неспроста, а с тем, чтобы с наибольшей пользой работать на Германию, ибо он давно являлся немецким агентом, во-вторых, способствовал этому ни кто иной, как старый друг его, легкомысленный военный министр В. А. Сухомлинов, за что вскоре сам и поплатился.

Мясоедов с большой группой подельников в результате оперативной комбинации будет схвачен с поличным, арестован и осужден. В марте 1915 года пятидесятилетний полковник позорно окончит свою жизнь — будет повешен. Это событие с помощью газет станет широко известно в стране. После случившегося — в июне этого же года — царь под определенным давлением принял отставку Сухомлинова в силу того, что тот оказался скомпрометирован делом Мясоедова. Военные неудачи России на фронтах таким образом списывались с помощью подсказываемой обывателем версии: все дело в нечистых и даже шпионских делах столь ответственных лиц Империи. Поднаторевшие в разгадывании дворцовых интриг и подспудных течениях лелеяли свою версию: Верховный главнокомандующий Николай Николаевич такой шахматной комбинацией убрал ненавистного ему Сухомлинова, угодничающего перед царем, заменил удобным для себя А. А. Поливановым, а заодно свои военные неудачи, как дымовой завесой, прикрыл шпионским скандалом — дутым делом Мясоедова. В самом деле, уже в ходе войны родственники осужденных вместе с родственниками казненного преступника будут ходатайствовать о их реабилитации. Активный участник этого дела следователь В. Г. Орлов, до конца дней оставаясь убежденным в измене Мясоедова, тем не менее, признавал, что в процессе разбирательства были допущены ошибки и настаивал на скорейшем освобождении невиновных. Современные нам историки благодаря изысканиям авторитетного специалиста по истории России времен Первой мировой войны К. Ф. Шацилло единодушны во мнении о фальсификаторском характере всего этого скандального дела. Но эти же историки как и наиболее серьезные очевидцы тех событий сошлись во мнении: с публичного скандала, связанного с именами Мясоедова и Сухомлинова (последний по обвинению в государственной измене будет арестован в 1916 году), начинается необратимый процесс крушения царизма. Дело Мясоедова стало лишь первым камнем этой гигантской лавины, под которой будет погребена вскоре вся Российская империя.