Александр Гогун - Черный пиар Адольфа Гитлера

Но что произошло с тех пор с Германией! Не кажется ли вам теперь, что судьбе было угодно провести германский народ и наше отечество чрез все эти испытания для того, чтобы наше сознание прояснилось бы и мы созрели бы для того великого всегерманского единства, которое одно является предпосылкой для бытия нашего народа в будущем!

Оглядываясь на пережитое, путь, который проделало национал-социалистическое движение, и последовавший затем подъем нашей страны могут показаться сказочными и малоправдоподобными. Быть может, когда-нибудь об этом пути будут говорить как о чуде, которое нам даровало Провидение. Но как бы мы все это ни объясняли, мы должны признать, что в основе этого чуда лежала вера, вера в бессмертие германского народа!

И если в то время я, в качестве никому неизвестного солдата мировой войны, начал тот путь, который поставил меня во главе германского народа и теперь ведет впереди вас, то я своей смелостью обязан лишь несокрушимой вере в ценность моего народа. Было великим счастьем – я должен это высказать сегодня – что я, во время моей юности и военной службы, имел возможность познакомиться лишь с широкими слоями нашего народа, ибо только это наделило меня несокрушимой верой. И под влиянием этих впечатлений я сохранил свою веру, пройдя через все испытания и трудности. Если бы я в то время, вместо знакомства с народными низами, познал бы среду верхов его интеллигенции и политических вождей, (что произошло со мною несколько позже) освоившись с их общественной моралью и их политическими и человеческими недостатками, я бы тоже начал сомневаться в будущем германского народа. Что меня в те горькие дни и недели распада ободряло, было не знакомство с кругами политических или военных вождей или же интеллигентных слоев Германии, но близость к германским фронтовым бойцам и к миллионным массам немецких рабочих и крестьян, из которых впоследствии образовалось это стальное ядро нашего народа. Только этому обязан я мужеством решиться на титаническую борьбу и с первого дня верить в ее конечный успех. Но, если вся храбрость и мужество германского народа выявились в подвигах фронтового солдата, то этого ни в коем случае нельзя было сказать относительно тогдашних вождей Германии.

Вот почему я принял решение дать Германии новое водительство, заключавшее те же ценности, которые мы требовали от широких народных масс и которые, как показала история, мы, вне всякого сомнения, сохранили. Высший слой германского народа поставил на пробу в ноябре 1918 года свои способности руководить нацией. С полной ясностью предстал передо мной вопрос, который надлежало разрешить. Надо было создать новую организацию руководителей. Каждая мысль спасти нацию при помощи старых политических форм заставляла верить, что наблюдавшийся повсюду упадок духа должен был, благодаря случаю и наперекор всем законам логики и опыта, претвориться в новую силу. В течение четырех лет германский народ дал еще неведомые в прошлом доказательства своей духовной ценности. Полки шли в огонь, не колеблясь, и истекали кровью. Батареи стреляли до последнего офицера и солдата. Экипажи кораблей сжимали в руках разорванные флаги и шли ко дну с германским народным гимном на устах. И этому проявлению вечного героизма на фронте была противопоставлена потрясающая трусость в руководстве империей и нацией. В то время, как в течение четырех лет геройский фронт в бесчисленных жертвах доказал свою ценность, германское правительство ни разу не нашло в себе силы к какому-либо решению подобного же величия и смелости. Все мужество было у фронта, а вся трусость концентрировалась в тылу, в организованном политическом руководстве страною. Все попытки спасти Германию могли при таких условиях удаться лишь в том случае, если бы эта политическая головка была бы вырвана и устранена. Для этой цели надо было найти путь к отбору новых политических вождей. Но это исключало всякую возможность творить грядущую историю Германии в рамках старых политических партий. В те ночи, когда я когда-то решил сделаться политическим деятелем, решилась также судьба немецкого партийного мира.

Если я сегодня, перед лицом всеобщего подъема нашей страны, счел нужным это сказать, то я могу [44] Так в документе. Вероятно, имеется в виду «я не могу». согласиться с теми, которые, заглядывая в наше будущее, видят повсюду одни затруднения и не хотят примириться с тем, что к прошлому возврата нет. В эту торжественную минуту я бы хотел самым категорическим образом заявить, что в долгие годы роста нашего движения и его борьбы за овладение властью и тем самым за Германию, я не видел со стороны того, другого мира – ни понимания, ни поддержки. Эти люди прошлого видели в моей попытке пробудить в Германии дух мужества и радостной ответственности не более, чем вредную инициативу, потому что в их глазах мужество было равносильно безрассудству, а трусость представлялась величайшей мудростью. Они, конечно, допускали для нашего прошлого необходимость гражданских доблестей, но, тем не менее, считали, что переживаемое время эти сентиментальности уже переросло. Они, правда, говорили о прусском духе» но забывали, однако, что прусское происхождение не закреплено ни в каких документах, но заключается лишь в безукоризненной выдержке. У них на устах всегда были имена великих прусских героев, и они охотно ссылались на них при каждом подходящем случае, но не допускали, что весь их собственный духовный багаж подпадал под ту категорию, которую пруссак Клаузевиц в своих воспоминаниях охарактеризовал словом „трусость“. Ввиду этого, они, конечно, не могли понять неизвестного бойца, попробовавшего дать право голоса в области политики германскому фронтовику и создавшего для этой цели партию, в которой этот самый немецкий фронтовой солдат получил впервые политическое представительство.

Они не поняли или же не хотели понять, что и для политического вождя и политического руководства нацией сильный характер, верное сердце, мужество, отсутствие боязни ответственности, ни пред чем не отступающая решимость и непоколебимая твердость гораздо важнее, чем отвлеченное знание. Но так как они это считали несущественным, их собственные организации, также зараженные этим духом, не были в состоянии разрешить ни одной серьезной задачи.

То, что они создание Национал-социалистической партии рассматривали как дробление национальных сил, было лишь первым шагом к большому оздоровлению и тем самым объединению германского народа. Начался новый процесс политического отбора. Из-за провозглашения непримиримых пунктов нашей программы колеблющиеся от нас отшатнулись. Но, благодаря выявлению [45] Так в документе. Вероятно, имеется в виду «проявлению» нашей партией постоянной готовности к действию, нам удалось привлечь в наши ряды подлинных борцов.