Андрей Ланьков - Естественная смерть корейского сталинизма

Ланьков: На мой взгляд, это три вопроса. Первый – является ли северокорейский сталинизм корейским. Однозначно является. Если посмотреть на чисто пропагандистские формы, они на удивление похожи на южнокорейские, как ни парадоксально. Методы идеологической работы в Южной Корее времен военных диктатур. Временами возникает вопрос: «Ребята, кто у кого учился?» Это нужно смотреть конкретно, но очень многие пропагандистские штампы, идеи, естественно, имеют корни в традиционной культуре. Более того, вы правы. Многое из того, что вызывало в свое время хохот у читателей журнала «Корея», в действительности для корейца совершенно не смешно, а нормально. Например, когда мы читаем, что Ким Ир Сен узнал, что кто-то из его былых соратников, геройски погибших во время антияпонской войны в 30-е гг., звонит его семье, спрашивает, как там его жена, дочка, кто у дочки муж… А у дочки героя нет мужа! «Ну, так немедленно несите мне фотографии холостых парней из числа детей героев, и мы их быстренько поженим!» Эта реальная история из журнала «Корея» русским кажется дико смешной. В действительности – нормальное поведение. Отец семейства (это же фигура отца) обязан среди прочего женить и выдавать замуж и следить, чтобы люди соответствовали друг другу. Это одна из важнейших обязанностей.

Любимая сцена: Ким Ир Сен накрывает старика своей шубой. История о том, что он шел, ехал, на коне скакал в 30-е гг., видит мерзнущего старика, ему его становится жалко, он отдает ему свою шубу, скачет дальше. Извините, это нормальная история, которая часто прослеживается, это миф, который рассказывали практически о любом великом корейском политическом деятеле с VI в. н.э. Когда мы видим, что Ким Ир Сен рассказывает о том, как он три раза проезжает мимо своего родного дома в Мангендэ, но туда не едет, потому что он занят государственными делами в 1945 г., – извините, это борьба с потопом, это китайская мифология. Геройски мудрый император борется с потопом, значит, соответственно, не едет домой, у него времени нет, три раза мимо дома проезжает. Все эти культурные штампы, естественно, очень свои. Более того, рискну сказать, что неконфуцианскую страну закрутить таким образом было бы практически невозможно. Необходимо иметь особое отношение к государству, готовность принимать дисциплину, особое отношение к элите и т.д. Это первый вопрос.

Второй вопрос – было ли пространство свободы в виде, например, крепкого хозяйственника, который плевать хотел на нормы, делает по-своему. Должно было быть. В конце концов, страна все-таки выжила. Но это было совсем иначе, нежели у нас. Дело в том, что культурный слой был безумно тонок, в 1945 г. на всей (!) территории страны было 2 тыс. человек с законченным высшим образованием. На всю страну с населением на тот момент 29 млн человек – 2 тыс.! Японцы, в общем, очень много сделали (хотя, если здесь есть корейцы, они убьют меня за эту фразу) для развития образования в Корее. Но образования среднего, низшего. Им нужен был кореец, который умеет стоять у токарного станка и у пулемета. А вот кореец с вредными идеями и университетским образованием – это была не очень хорошая идея. Поэтому это только элита, поэтому большая часть этих образованных людей ушла с Севера на Юг. Очень тонкий слой. Практически вся интеллигенция создавалась более или менее заново. Одни красные профессора, белых профессоров практически не было, их осталось 20-30 на страну, плюс человек 20-30 привезли из Советского Союза, но их же потом,в конце пятидесятых, и пересажали, кому повезло – до Москвы до Алма-Аты добежал. Я имею в виду этнических советских корейцев-интеллигентов, которые там на начальном этапе сыграли большую роль. Хотя они тоже не были светочами свободомыслия, вы это представляете.

Создается ощущение, что интеллигентского свободомыслия, интеллигентской «фиги в кармане» в Корее не то что нет, но ее намного меньше, чем у нас. Хотя, конечно, со временем мы узнаем и о писателях, писавших «в стол», – что-то такое должно было происходить. Но фигуры полулегального и в то же время не посаженного Платонова – я думаю, такого мы не найдем. Интеллигенция только новая, созданная этим режимом, в его системе. Вдобавок выросшая уже в условиях страшного террора. Были какие-то попытки, шевеления в конце 50-х гг., были шевеления в начале 90-х гг., но по большому счету думаю, что нет.

Третий – кто сидел в лагерях. Есть одна интересная особенность корейской истории, которая обеспечила очень высокую степень стабильности и монолитности обоих режимов. Как разворачивалась Корейская война в 1950 г. Июнь 1950 г. – северокорейские войска взметают южнокорейскую армию, и к середине-концу августа контролируют 95% территории страны. Сентябрь – американский десант в Инчхоне рядом с Сеулом – контрнаступление. К ноябрю – южане, реально американцы – 95%. Потом китайцы. Это означало, что люди могли голосовать ногами. Это очень серьезное отличие от большинства других коммунистических стран Восточной Европы. Люди, которым не нравился режим, в своей массе ушли. 1,5 млн человек (это оценка), ушедших с Севера на Юг, 0,5 млн человек, пришедших с Юга на Север (400 тыс.). Если тебе не нравился режим в твоей деревне, ты просто уходил за отступающей армией той страны, которая тебе нравилась, и все. Возможность была: армия пробегала то туда, то сюда по несколько раз.

Я в лекции не упомянул о системе наследственных групп. Северная Корея уникальна формализацией семейного происхождения. Т.е. любой северокореец в старой системе обязательно принадлежал к одной из 51 группы. И принадлежность к той или иной группе определялась несколькими факторами, в том числе тем, чем занимались твои предки по мужской линии до 1945 г. Т.е. дети тех, кто были выходцами из «плохих» групп (помещики, сотрудники японской администрации и т.д.), – и близко к Пхеньяну не подпускались, они в этих северных провинциях жили и умирали, равно как и потомки политзаключенных. Большая часть людей, которые оказались в лагерях, – это те, кто шутку неверную сказал, кто не с теми людьми пил, в «чистку» покровитель твоего покровителя попал. Плюс система семей изменников родины. За политическое преступление сажают не только обвиненного, но и всю его семью, об этом не надо забывать. Т.е. из этих 150 тыс., наверное, больше половины – никакие не преступники, а просто члены семьи.

Конкретно – в голову приходит история Кан Чхоль Хвана, потому что он один из самых раскрученных и известных людей, хотя этих историй десятки. Кто он такой. Они жили в Японии – этнические корейцы. Его бабушка была революционной активисткой, членом японской компартии. Дед – удачным предпринимателем, любившим свою жену, и немножко подкаблучником. И однажды в начале 60-х гг. бабушка сказала: «Мы должны строить социализм». Он отдал все свое и поехал строить социализм с женой и детьми. Он и начал строить, но проблема в том, что когда-то бабушка ссорилась с лидером просеверокорейской группировки в Японии. И когда они оказались на Севере, на них этот лидер, по-видимому, написал донос. И взяли деда, который в политику не лез, а занимался своим полукриминальным бизнесом и слушал жену, и он так и сгинул. А жена и почти вся семья лет десять просидела в лагерях.