Владимир Берг, фон - Последние гардемарины (Морской корпус)

Вечером того же дня вышел приказ по Корпусу, благодаривши меня за все труды, заботы и знания, положенные в роту мою в Севастополе, во время эвакуации и в Бизерте и я назначался Командиром Сводной 6-й и 7-й рот. Всю работу приходилось начинать сначала. Плавание на «Морях» окончилось и «Севастопольцы» мои вернулись на «Кебир». Приехал и «гость с эскадры».

В одно печальное утро, о котором и до сих пор вспоминаю с невыразимой грустью, на дне крепостного рва, стоял я перед серединою фронта своей дорогой, «Севастопольской» роты и читал им приказ по Корпусу о нашей разлуке.

Длинный фронт вытянулся вдоль крепостной стены и двойной линией тянулись передо мной милые головы кадет с глазами, устремленными на меня, давно знакомые, близкие, родные лица, так хорошо изученные мною души, так горячо любимые дети-друзья.

Прочтя приказ, я сказал им прощальное слово, – мне тяжело и грустно отходить от Вас; но я учил Вас безропотно подчиняться каждому приказу и сам подаю Вам в этом пример.

Сбоку на фланге на фоне крепостного вала стояла высокая фигура Круглика-Ощевского, белая рука разглаживала черные бакенбарды на белом лице и черные глаза с улыбкой следили за прощанием Командира с его ротой.

Вдруг он отделился от скалы и громко закричал:

– Господа, по обычаю моряков, качать вашего любимого командира, ура!

Рота бросилась ко мне, подхватила и высоко взлетал я между двумя каменными стенами на мягкие руки дорогих моих воспитанников и учеников.

– Ура! ура! – кричали кадеты; но сердце мое сжималось от горя разлуки.

Я переживал чувство матери, отрывающей родное дитя от груди своей и передающей его, против воли своей, чужой и строгой гувернантке.

Отделенную часть превратили в 4-ую роту и я передал ее Ст. Лейтенанту Брискорн; оставшуюся часть – 5-й роты передал Ст. Лейт. Круглику-Ощевскому, а сам пошел в крепость принимать 6-ую и 7-ую сводную роту, которою мне теперь предстояло командовать.

Никогда не забывая своей «Севастопольской» роты, как нельзя забыть даже умершее дитя, я вскоре привязался к своим новым «малышам» воспитывая их, я обучал их морскому делу, французскому языку и затем еще рисованию, ходил с ними в экскурсии, читал им Историю Морского Корпуса и так часто и много общаясь с ними, искренно полюбил и эти роты, с которыми пробыл до 1923 года до своего отъезда в Париж.

В тот год и в той роте я закончил все 20 лет моей учебно-воспитательской деятельности, имея своим старшим воспитанником Контр – Адмирала Николая Машукова и самым младшим – кадета Владимира Спильниченко.

Дело его личных воспитанников, Владивостокского Морского Училища было теперь окончено в Бизерте и Михаил Александрович Китицын считал, что долг его по отношению «к своим» закончен; «перевоспитывать» или «довоспитывать» «Севастопольцев», вероятно, ему больше уже не хотелось, или были у него для того личные причины; только недолго он пробыл с нами после своего возвращения из Парижа, куда ездил он устраивать «своих». Подарив мне «свои погоны» на добрую память о совместной службе, он в один печальный день с грустью простился со своим «Кебиром», и, переодевшись в штатское платье, снова на пароходе и уже окончательно покинул Морской Корпус. Уехал он в Америку, куда уже раньше уехал адъютант Корпуса барон Соловьев.

За начальником строевой части вскоре оставил Корпус и ушел на эскадру его помощник Ст. Лейтенант Брискорн.

Начались перестановки в личном составе. Вскоре после отъезда Кап. 1-го ранга Александрова, Директор Корпуса предложил мне занять пост Инспектора Морского Корпуса.

На предложение Адмирала Герасимова я ответил: «если» Ваше Превосходительство, мне прикажете вступить Инспектором Классов, я исполню Ваше приказание беспрекословно, если же Вы спрашиваете мое желание, то я откровенно Вам скажу: Я всю свою службу состоял на строевых должностях и любил живое дело воспитания и обучения живых людей; а потому предпочел бы остаться строевым офицером и командиром своих рот; к бумажному, канцелярскому, классному управлению и делу не особенно лежит мое сердце.

Адмирал ответил: – «Хорошо; я неволить Вас не хочу. Командуйте ротами; я предложу Ивану Васильевичу Кольнер. Капитан 1-го ранга Кольнер вскоре вступил Инспектором Классов Корпуса и с честью выполнил свое трудное дело. Свою 2-ую Гардемаринскую (Севастопольскую) роту Кап. 1-го ранга Кольнер тоже довел до благополучного конца.

В период горячих реформ Владыки Кебира – М.А. Китицына, Ивану Васильевичу было предложено отдать свою роту другому офицеру, а самому командовать одной из кадетских рот. Не желая расставаться со своей родной ротой, он пошел на жертву и рискнул ответить:

«Лучше я в «Надор» беженцем пойду, чем роту свою отдам. Я ее создал в Севастополе и хочу довести до конца!» – ответ подействовал решительно; жертву его не приняли и желание его исполнилось. 5 июля 1922 года Гардемарины его окончили успешно Корпус и были произведены в Корабельные Гардемарины.

Дальше в годы его инспекторства и после его отъезда в Париж, при Капитане Насонове, кончали Корпус следующие роты:

6-го ноября 1922 года окончила 3-я Гардемаринская рота и стала Корабельными Гардемаринами. В июле 1923 года окончила среднее образование и стала Гардемаринами 4-я рота кадет. В октябре 1924 окончила 5-я рота кадет, в мае 1925–6-ая рота и в июне того же года 7-ая рота. Четыре последних роты все бывшие мои: 4 и 5 – Севастопольская; 6 и 7 – Бизертская. 4-ая перешла к Ст. Лейт. Брискорн и Кап. 2-го ранга Якушеву. 5-ая к Ст. Лейтенанту Круглик-Ощевскому. 6-ая и 7-ая к Лейтенанту Калиновичу, a впоследствии к самому Генералу Завалишину, о последнем я узнал уже в Париже от бывших моих воспитанников.

Где бы, когда бы ни встретил я, хоть одного из них, всегда охватывает меня искренняя, теплая радость, как при встрече с родным и близким человеком-другом; и лицо каждого из них ярко оживляет в моей памяти счастливые годы самой светлой моей деятельности – воспитания живой человеческой души – мальчика-кадета, юноши-гардемарина в готового достойно пойти под сенью святого креста Андрея Первозванного. Честного и храброго офицера Российского флота.

Да пошлет и им Господь эту честь и радость.

Вместо Лейтенанта Мейрера вступил в командование 3-й ротой Гардемарин Капитан 2-го ранга Остолопов, вместо С. Лейтен. Брискорн, стал командовать 4-й ротой кадет Капитан 2-го ранга Якушев. Так снова судьба переставила фигуры на шахматной доске Корпуса. Он продолжал жить раз налаженной жизнью, сохраняя свое лицо и великие заветы своего великого Основателя и был по духу таким же в Петербурге, как в Севастополе и теперь в Бизерте, так как все основные руководители жизни и воспитания в Морском Корпусе были старые, опытные, кадровые офицеры Императорского флота, которым Морские Законы, уставы и традиции вошли уже в плоть и кровь, а опыт и знания давали возможность легко, хорошо и понятно передавать их молодым поколениям.