Владимир Берг, фон - Последние гардемарины (Морской корпус)

Когда час настал, Машуков встал, приготовил бумаги к докладу, постучал в дверь кабинета вице-адмирала Герасимова – Начальника Морского Управления.

За дверью послышался уверенный и твердый басок: «Да, да!».

Дверь отворилась, и Машуков вошел. В просторной комнате, на стуле за столом, сидел высокий, ширококостный, крепкий сибиряк, одетый в защитного цвета рубаху-гимнастерку, со вшитыми на плечах золотыми погонами с двумя черными орлами. Талия охвачена широким желтым кожаным поясом, на нем кобура с револьвером.

Высокий белый лоб, в рамке седеющих, коротко-стриженных волос, белел над черными бровями и загорелым лицом. Темные, щеткой, усы лежали над мягкими, но властными губами.

Золотым пенсне он вооружил свой крупный, характерный нос, и накрыл стеклами темный бархат умных, выразительных глаз. Он поднял голову на вошедшего. Искорки недоверчивой иронии блеснули на собеседника в его черных зрачках.

– Ну, что вы там опять придумали? – спросил адмирал Герасимов.

– Разрешите, Ваше Превосходительство, представить вам свой рапорт об открытии теперь же, в срочном порядке Морского Корпуса в Севастополе, – ответил Машуков, положив свой длинный, обстоятельный рапорт перед начальником. – Я прошу, В. П-во, ознакомившись с моим рапортом, доложить его Главнокомандующему.

В Севастополе Командующий Флотом к.-адм. Саблин дал мне уже 100.000 рублей, деньги эти мною переданы строителю порта полковнику Заборовскому.

– В такое время открывать корпус?! – мелькнул в глубине глаз адмирала и вопрос и удивление.

Но на челе его высоком, ни во взоре нельзя было прочесть его глубоких дум.

Ознакомившись с докладом Машукова, адмирал снял пенсне и, посмотрев на докладчика, сказал:

– Делайте, что хотите, только меня не подведите.

– Ваше Превосходительство! – воскликнул обиженно Машуков, – да когда же я вас подводил?.. Подвел я вас в чем-нибудь?.. За что такое недоверие!?. – И, взяв свой доклад, портфель и бумаги, Машуков откланялся, быстро вышел из кабинета. Сердце билось, в ушах шумело, было обидно, больно и страшно досадно; руки опускались. Мечта разлеталась, как дым.

– Ну их совсем! Брошу эту затею!

Трудишься, ночи не спишь, ездишь, хлопочешь, считаешь, а тут…

Нет, не хочу! Брошу все!

Как молнией пронеслось в мозгу. Но твердая и упорная воля, закаленная в трудных, тяжелых боях, смирила самолюбивые, буйные мысли, и, уже несколько успокоенный, вошел он в приемный зал. Там его обступили те же офицеры. Расспросив в чем дело, они хором начали утешать, ободрять его, говоря: «Полноте, полноте, Николай Николаевичу да Бог с вами, с чего вы обиделись? Вы не знаете нашего адмирала. Это – умнейший и добрейший человек, только он очень любит подтрунить и подшутить над людьми.

Это он, шутя, сказал вам: «не подводите меня». – «Он, конечно, верит вам и ценит вас».

– Давайте ваш рапорт! – сказал контр-адмирал Тихменев. – Я его снова доложу. Капитан 2-го ранга Пашкевич обещал Машукову все свое содействие по доставке Николая Николаевича на суда, в города, порты и в различные ведомства, а кап. 2 р. Пилипенко обещал помочь провести финансы на достройку зданий и открытие Корпуса. Утешения эти были не словами, а делами: знаменитый, принадлежащий ныне истории Морского Корпуса, рапорт стар. лейтенанта Машукова дошел до генерала Деникина, был им утвержден. Финансы были проведены в срочном порядке. Машуков уехал в Севастополь.

Наладив дело в порту, Н.Н. Машуков примчал опять ко мне в белый флигель и, радостно волнуясь, рассказал мне все свои удачи и труды по открытию корпуса. Показал мне приказ Главнокомандующего о том, что он – ст. лейт. Машуков, – назначается Заведующим Делами Морского Корпуса в Севастополе, с оставлением в должности командира всп. крейсера «Цесаревич Георгий».

Вся работа по открытию Морского Корпуса возлагалась персонально на Н.Н. Машукова. Семья моя радостно приветствовала Н.Н., поздравляла его с таким блестящим успехом; приветствовала, как спасителя Корпуса, дававшего ему новую жизнь, вырвавшего его достояние из чуждых Флоту рук.

В этот день мы опять пошли в обход по всем зданиям Корпуса, намечая, где и как разместить гардемарин, кадет, воспитателей и служителей. Обошли также дачу Командующего Флотом в цветущем саду «Голландии», перешедшей во владение Корпуса.

Закончив подробный осмотр и распределение, мы спустились на пристань, где поджидал его моторный катерок. На пристани ст. лейт. Машуков сказал мне: «зная вас, дорогой Владимир Владимирович, за достойнейшего и опытнейшего воспитателя Морского Корпуса, я и теперь надеюсь, что вы не откажетесь взять в командование одну из рот, открываемого мною, Корпуса?». Я искренно пожал протянутую мне руку и ответил:

– Дорогой Николай Николаевич, вся жизнь моя, силы, опыт и знания были всегда посвящены Морскому Корпусу и судам его отрядов, на которых я плавал со своими воспитанниками-гардемаринами и кадетами, и я, с величайшим удовольствием, возобновлю мною любимую, насильно прерванную, деятельность и службу, с радостью буду вновь служить Морскому Корпусу до последних сил.

Желал бы даже, чтоб в конце моей жизни мой гроб несли бы тоже мои кадеты.

– Благодарю вас, Вл. Вл., я так и был уверен, что вы не откажетесь, – ответил Машуков.

– Какую же из рот вы желали бы взять, гардемаринскую или кадетскую?

– Я воспитывал и тех, и других, Ник. Ник., предпочитаю взять кадетскую, как молодой, свежий материал, как мягкий воск, удобный к обработке.

– Хорошо, – ответил Машуков, – тогда гардемаринскую я предложу Ивану Васильевичу Кольнеру, моему глубокоуважаемому преподавателю в артиллерийских классах.

Затем надо подумать о директоре.

У меня есть хорошие кандидаты: вице-адмирал Ненюков – рыцарь духа и чести, горячо любящий детей. Контр-адмирал Зеленецкий, бывш. командир Императорской яхты «Шталдарт». Сейчас пойду на яхте «Колхида» в Таганрога к вице-адмиралу Герасимову хлопотать о директоре.

Мы простились, катер отвалил от пристани.

Спустя два дня ст. лейт. Машуков опять на докладе у Начальника Главного Морского Управления.

Он представляет список кандидатов в директора Морского Корпуса, просит разрешения предложить всем начальникам губерний и городов Юга России, занятых Белой Армией, дать в газетах своих объявления о приеме этой осенью воспитанников в гардемаринскую и кадетскую роты М.К.

6-го сентября 1919 года разлетелись по всему южному краю России объявления о приеме в Корпус на 260 вакансий юношей и мальчиков.

Этими объявлениями ст. лейт. Машуков связал себя и своих начальников нравственными обязательствами по отношению к Морскому Корпусу; сделал это умышленно, чтобы не было путей к отступлению.