Александр Яковлев - Калиостро

Психологически проходимцы рассчитали точно, но упустили из виду материальное положение жертвы. Кардиналу совершенно неоткуда было взять полтора миллиона. Он запутался сразу, не уплатив вовремя Бомеру, и заставил того обратиться прямо к королеве.

Калиостро мог бы избежать каких-либо неприятностей, связанных с этим делом, поскольку его участие ограничивалось лишь ворожбой, да и то проведенной без свидетелей. Но ему сильно повредила деятельность Лоренцы. Она все время общалась с Ламотт, и этого, к сожалению, невозможно было скрыть. Однажды, когда злополучный кардинал особенно серьезно усомнился, Ламотт устроила ему якобы свидание с королевой. У Лоренцы постоянно в доме бывала некая баронесса Олива, внешне очень походившая на королеву Марию-Антуанетту. Вот эта особа и разыграла на свидании роль королевы.

Это обстоятельство всплыло наружу и бросило весьма подозрительную тень не только на супругу великого чародея, но и на него самого. Как только начались аресты после раскрытия мошенничества, Лоренца немедленно бежала из Парижа, и, таким образом, все подозрения пали на одного Калиостро. Он же не стал скрываться, очевидно уверенный, что против него нет серьезных улик и что, когда его оправдают, слава его еще ярче засияет.

В фантастической афере с колье Мария-Антуанетта оказалась абсолютно невиновной. Кардинал Луи Роган был связан тесными родственными узами с другими знатными семьями, прежде всего с Субизами, Марсанами, Конде. Все эти семьи чувствуют себя смертельно оскорбленными. Крайне возмущено и высшее духовенство. Взят под арест кардинал. Жалобы доходят до Рима. Таким образом, оскорбленными чувствуют себя и аристократы, и духовенство.

Полно решимости бороться и могущественное братство масонов, ибо жандармы препроводили в Бастилию не только кардинала, покровителя масонов, но и Калиостро, их главу.

Более занимательного сюжета придумать просто невозможно. Даже полет на шаре братьев Монгольфье, завоевавший человечеству небо, не привлекал такого внимания Парижа. Да что Парижа — всего света! Бессмертные произведения Вольтера, Жан Жака Руссо, Бомарше на протяжении десятилетий не расходились такими огромными тиражами, как речи защитников, — за неделю. Еще до слушания дела речи защитников, по закону не подлежащие цензуре, публиковались в печати. Книжные лавки брали штурмом, приходилось вызывать полицию. Семь, десять, двадцать тысяч экземпляров, еще с влажной типографской краской, рвали из рук книгонош. В зарубежных посольствах посланники упаковывали пакеты целыми дюжинами, чтобы, не теряя времени, переслать самые последние новости о процессе своим сгорающим от любопытства государям.

Чувствуя, что благородные господа постараются отыграться на ней, Ламотт, дабы запутать дело, отвести от себя подозрение и сделать Рогана посмешищем, обвиняет в воровстве совершенно невиновного Калиостро и втягивает его в процесс. Она не брезгует ничем. Свое неожиданное обогащение нагло и бесстыдно объясняет тем, что была любовницей его преосвященства, — а ведь каждому известна щедрость этого любвеобильного священника!

Наконец, наступает 31 мая, день вынесения приговора. С раннего утра перед Дворцом правосудия волнуется гигантская толпа. Не только левый берег Сены, Понт-Неф, но и правый берег реки заполнен взволнованными людьми. Конная полиция с трудом поддерживает порядок. По возбужденным выкрикам толпы все шестьдесят четыре судьи на пути во дворец чувствуют всю важность судебного решения, которое они должны принять. Однако еще более суровое предостережение ждет их в приемной большого зала совещаний.

Там, в траурных одеяниях, шеренгами стоят девятнадцать представителей фамилий Роганов, Субизов и Лотарингского дома. Они в глубоком молчании низко кланяются шествующим сквозь их ряды судьям. Их одеяния и позы свидетельствуют о многом. Судьям понятно невысказанное — вся страна ждет оправдательного приговора кардиналу и Калиостро.

И тем не менее совещание длится шестнадцать часов, ибо судьи стоят перед необходимостью принять решение, ведущее к серьезным последствиям. Что касается аферистки и ее второстепенных сообщников, здесь вопрос ясен, у судей единодушное мнение. Но не просто определиться в отношениях к кардиналу и королеве. Трудную задачу решает правосудие: если рассматривать поведение Рогана по меньшей мере как неуважение к монаршей особе, то Мария-Антуанетта отомщена; если полностью оправдать Рогана, то тем самым морально осуждается королева. То есть выносится решение огромного политического значения: считает ли парламент Франции особу королевы «священной» или личностью подсудной законам так же, как любой другой французский подданный?

Как же оправдывался Калиостро? Вот выдержки из его записки, представленной суду.

«…Я написал то, что достаточно для закона, и то, что достаточно для всякого другого чувства, кроме праздного любопытства. Разве вы будете добиваться узнать точнее имя, средства, мотивы незнакомца? Какое вам дело до этого, французы? Мое отечество для вас — это первое место вашего королевства, где я подчинился вашим законам; мое имя есть то, которое я прославил среди вас; мой мотив — Бог; мои средства — это мой секрет».

Из написанного видно, что интересовало судей. На их вопрос «Кто он?» Калиостро отвечал:

— Знатный путешественник.

И потом, поговорив часа полтора о сотворении мира и тайнах природы, называл госпожу Ламотт воровкой и вруньей. Далее, дабы произвести на суд впечатление не только красноречием, Калиостро перечисляет своих друзей в разных странах: в Испании — герцог Альба и сын его, герцог Вескард, а также герцог Медиме-Сели; в Португалии — граф де Сан-Виценти; в Голландии — герцог Брауншвейгский; В Санкт-Петербурге — князь Потемкин, Нарышкин, генерал от артиллерии Мелиссино; в Польше — графиня Концесская, принцесса Нассауская, в Риме — кавалер д'Аквино… Блестящему списку несть конца.

Калиостро надеется на оправдание. Но на очной ставке с Ламотт Калиостро изменил своей важности и красноречию. Едва только ее ввели, как Калиостро закричал и обрушился на нее с извозчичьей бранью. Ламотт в долгу не осталась и, окончив огрызаться, схватила зажженную свечу и бросила ее в Калиостро, но так неудачно, что капли сала попали ей самой в глаз.

Калиостро торжествующе воскликнул:

— Небо тебя покарало!

Двадцатью шестью голосами против двадцати двух — перевес небольшой — кардинала и Калиостро оправдали полностью и безоговорочно. Даже к сообщникам аферистки отнеслись мягко — они отделываются высылкой из страны.

За все в полной мере отвечала Ламотт. Ей единогласно вынесен приговор: сечь плетьми, заклеймить буквой «V» (voleuse — воровка) и пожизненно заточить в Сальпетриер…