А. Лысев - Ложь от советского информбюро

25 декабря1944 года, деревня Жолыня, живем среди крестьян-поляков. Они торжественно празднуют Рождество, толпами идут в костел. Погода хорошая, небольшие морозы, снегу нет. Мы готовимся к наступлению. Послал письмо в Торжок Асе. «Здравствуй, дорогая Ася! Прости, что так долго не писал тебе, не было возможности, были в пути, теперь мы в Польше. Приехали воевать. Видимо, скоро будем участвовать в последних решающих боях. Условия жизни поляков совершенно не похожи на жизнь наших крестьян. Крестьяне поляки живут единолично, выглядят нищенски, ходят рваными. Большинство живут бедно. Хаты у них низенькие, побеленные внутри и снаружи, крытые соломой. В помещении грязно, много икон в каждой хате. Газет никто не читает, книг и журналов нет. Единственным развлечением у поляков является ходить в костел, туда идут все старый и малый. В костеле играет орган, все сидят на длинных скамейках, установленных поперек, и все поют. Уходят из костела, кому, когда вздумается и приходят тоже так. На всех перекрестках дорог, даже в поле, стоят распятия Иисуса Христа. К нам поляки относятся хорошо, но не все. Лесу тут у них нет. С дровами плохо. Сена тоже нет. На полях чересполосица, одни борозды. Полоска маленькая и рядом большая. Населенность очень густая. Деревни почти не прерываются, одна от другой. Самогон гонят буквально все, в каждом доме. Наши деньги принимают лучше, чем польские злотые. В магазинах почти ничего нет. Все дорого, например, химический карандаш стоит 30 злотых (на наши деньги 30 рублей). Зима и здесь небольшая. На этом и закончу».

5 января 1945 годав 11 часов из деревни Жолыня выехали за 30 км. Стоим в лесу в палатках. Снегу мало. Напій самолеты непрерывно летают. Вдалеке слышна орудийная стрельба. Едем на Запад к Сандомиру, за Вислу.

7 январяв 9часов приехали к реке Висле, в местечко Купеческий двор. Ночуем в готовом блиндаже, тепло. В деревнях только польское население. Снегу нет, мороз 8–10°. Стрельбы нет. Самолёты наши летают непрерывно. Завтра едем ближе к передовой. Получил письмо от отца.

8 января1945 года в 8 часов переехали через мост за реку Вислу, гор. Краков. Проехали в глубь Сандомирского плацдарма 10 км. Утром поехали обратно за Вислу. Ночуем в блиндаже около реки.

9 январянаш взвод расположился в огороде крестьянина, разместились мы в трех зимних палатках. Около них в пирамиде стояли наши автоматы. Около палаток стоял часовой. Начальство наше, штаб, находился недалеко от нас в польской избе. Командир нашего взвода лейтенант (фамилию его не помню), молодой, но уж очень был не активен, и мне казался недостаточно развитым. Рано утром встали, позавтракали. На улице небольшой мороз и на земле очень мало снега. Пехотные полки разместились в лесу в нескольких километрах от населенного пункта, где мы остановились. Я находился около своих палаток. Мимо изгороди огороженного участка, где жил наш взвод, прошли двое, один из них в полушубке в погонах лейтенанта, а другой солдат. Оба с автоматами ППД (с круглыми дисками). Прошло, может быть, с полчаса, как послышался крик о помощи женщины у соседнего дома: «Ратуйте! Ратуйте!» (по-нашему — караул!). К палатке бежали наши ребята Кашеваров Иван и другие, они схватили свои автоматы и побежали в ту сторону, где взывала о помощи женщина полячка. Я тоже взял автомат и побежал за Кашеваровым. За мной бежал и командир нашего взвода. Перепрыгивая через изгороди, мы выбежали в поле, пашня была чуть прикрыта снегом. По пашне, от деревни в сторону леса, бежали двое. За ними гнались все мы. Но эти двое залегли на землю и открыли по нам стрельбу из автоматов. Засвистели пули, пришлось и нам лечь на пашню. Я перевел защелку автомата и уже положил палец на спусковой крючок, собираясь дать очередь по преступникам, но в это мгновение недалеко лежавший от меня командир нашего взвода крикнул: «Чуркин, не стреляй!» А бандиты, строча из автоматов, уходили в сторону леса. Их мы не преследовали больше. Оказалось, эти двое, лейтенант и солдат, зашли в дом, в доме была только одна женщина. «Офицер» встал с автоматом в руках у двери, а солдат взломал запоры у кладовки в сенях, нашел мешки и стал укладывать в них наиболее ценные вещи. Дочь хозяйки дома, возвращалась с гулянки домой и лишь только открыла дверь в сени, быстро оценила обстановку. Выбежала на улицу и закричала: «Помогите! Помогите!» По-польски — ратуйте. Что оставалось делать бандитам? Они схватили мешок с вещами и недалеко от дома запихали его под небольшой мост в канаву, а сами пустились бежать по пашне в сторону леса. Увидев погоню за ними, они бросили еще один мешок с замерзшим стираным бельем, видимо, снятым с веревки. Зная, что за грабежи они будут приговорены трибуналом к высшей мере наказания, если будут пойманы, преступники пошли на крайность — пустили в ход оружие. На мой взгляд, командир нашего взвода поступил неправильно. Задержать их надо было, и мы могли это сделать. Черным пятном легла бы удача бандитов на всю нашу армию, если бы им удалось осуществить грабеж, кражу вещей у населения дружественной нам страны. Через несколько дней командир нашего взвода был переведен в другое подразделение. К нам был назначен командиром взвода связист лейтенант Шпаковский.

Наша дивизия вступила в большой населенный пункт, село. Двое мальчишек катили по дороге деревянную бочку со сливочным маслом весом около 80 кг. Мы увидели, что все польское население поселка бежит в одном направлении. Несколько человек от нашего взвода пошли туда же. Оказалось: в огромном блиндаже под землей дома немцы оставили армейский продовольственный склад. Крики, визг, ругань, драки. Склад растаскивали. Каждый, кто проник в подвал, хватал, что удавалось, и бежал к выходу, но навстречу им шли все новые и новые. В проходе создалась страшная давка. Наш взвод тоже поживился трофеями немецкого армейского продовольственного склада. С этого населенного пункта мы тронулись дальше в путь с пятью бочками сливочного масла, несколькими мешками песка, с четырьмя большими эмалированными бидонами меда, с несколькими ящиками сыра, со сгущеным и топленым молоком в банках. Пришлось «позаимствовать» у поляков лошадь, хомут и телегу — арбу такую длинную с наклонными палочками с боков. Погрузили все эти трофеи в телегу, только доски потрескивали, думали, арба развалится, но, ничего, выдержала, приехали со своими запасами в Германию.

10 января1945 года послал письмо Асе. «Здравствуй, Ася! Письмо твое получил, очень рад ему. Живу, Ася, неплохо, но уж очень далеко от родных мест. Польское население мне не особенно нравится, хотя они не все плохие люди. За рекой Вислой первый раз. Сестренке Лиде передай от меня привет. Будь счастлива, Ася!».