Владимир Шигин - Короли абордажа

Некоторое время Дориа, отбросив в сторону все иные дела, занимался борьбой с заразой, устраивал карантины, укреплял городские стены, собирал ополчение.

В истории Генуи этот факт отмечен следующим образом: «Дориа полюбопытствовал взглянуть на свой дом и нашел в нем только одну старуху. Чума, опустошая весь город, с некоторого времени принудила почти всех жителей удалиться по деревням. Он велел звонить в большой колокол, чтоб собрать оставшихся граждан в городе и с ними посоветоваться о том, что должно предпринять в таких тесных обстоятельствах, но он сам не смел войти в башню, куда снесли проветрить все тюфяки и имущество умерших от чумы. Тогда Дориа пошел на площадь и сказал им: „Любезные граждане, мои желания исполнятся, когда увижу между вами согласие, тогда можете не страшиться чужеземного ига. Любовь к отечеству заставит умолкнуть честолюбие, и ни один из вас не станет домогаться верховной власти, прекратится в Генуе несогласие, которое, ослабляя государство, увеличивает силу его неприятелей, тогда граждане не станут презирать одни других, своих соотчичей и возбуждать справедливый гнев этих последних“. Слушавшие его были убеждены, что Дориа руководствует не частная выгода, но одна польза отечества и они обещались следовать его советам, которые даже станут почитать законом. Они переменили тотчас правителей, избрали двенадцать человек из главнейших граждан для наблюдения над управлением республикою и поклялись забыть прежние свои раздоры… Набрали воинов из окрестных деревень, вооружили всех граждан, которые в силах были носить оружие, и избрали Филиппа Дориа губернатором города от республики».

Называя вещи своими именами, можно сказать, что Дориа пришел к верховной власти, несмотря на сложную ситуацию в городе, а может, именно благодаря ей. А к городу уже подступали наемники графа Сен-Поля, который еще не потерял надежды вернуть французской короне мятежную Геную. Основания у графа для этого были. В цитадели города еще держался запершийся с частью гарнизона и своими приверженцами сенатор Тривульс, и Дориа пока никак не мог его оттуда выковырнуть. Обстановка оставалась весьма напряженной, и взгляды генуэзцев были снова обращены на адмирала. Дориа должен был доказать им свое право на владение республикой Святого Георга. И адмирал сумел сделать это.

Действуя решительно и энергично, он перерезал наступавшим все тыловые коммуникации и этим не только избежал рискованного генерального боя, которого не слишком воинственные генуэзцы весьма боялись, но и практически бескровно заставил французов убраться восвояси. Расправившись с Сен-Полем, Дориа, не теряя времени даром, привел в повиновение все земли Легурии. Восторженные таким развитием событий, генуэзцы хотели было тут же избрать Андре Дориа своим пожизненным дожем, но он от такой чести отказался.

— Для меня славнее было заслуживать эту честь, чем ей пользоваться, — заявил он при огромном стечении народа, — я буду покоряться нашим законам, как рядовой гражданин, и принесу больше пользы, заслуживая покровительства разных государей!

Слова его, по отзывам современников, вызвали неописуемый восторг и восхищение.

— Наш Андре самый бескорыстный человек во вселенной! — говорили одни.

— Наш адмирал истинный Диоклетиан! — вторили другие.

В те дни популярность Дориа достигла в Генуе своего наивысшего предела. Наверное, если бы тогда кто-нибудь хотя бы намеком посмел усомниться в добродетелях адмирала, его бы непременно убили на месте!

Что ж, видимо, Дориа был прав, предпочтя европейскую славу унылому прозябанию в Генуе, где кроме бесчисленных тяжб и склок заняться бы ему было совершенно нечем Кроме этого, адмирал вовсе и не собирался отказываться от власти. Отныне вся политическая, финансовая и даже церковная власть в Генуе прочно была в руках фамилии Дориа, а один из его племянников стал дожем республики. Однако заслуги адмирала перед республикой местный сенат оценил все же очень высоко. Андре Дориа был публично объявлен «отцом-освободителем Отечества», на центральной юродской площади, названной отныне Дориевой площадью, поставили за счет городской казны статую адмирала, а затем начали, опять же за казенный счет, строить ему большой дворец.

На исходе 1528 года Карл V Испанский подписал указ о приеме Андре Дориа на свою службу. Историк пишет: «Карл V… радовался, когда Дориа поступил к нему на службу. Он повелел всем губернаторам своих владений в Италии не предпринимать ничего без совета Дориа и подавать скорое пособие ему или Генуэзской республике, пожаловал его генерал-адмиралом своего флота, предоставил ему власть действовать как заблагорассудит. Все спешили изъявить этому великому человеку почтение и уважение. Папа возвел в достоинство кардинала Жерома Дориа, его близкого родственника, который Андре Дориа был предан». Все правильно! И почему бы не радоваться испанскому королю, когда он в одно мгновение стал обладателем сильнейшею флота всего Средиземноморья, да еще и с лучшим из христианских адмиралов во главе, за спиной которого была богатейшая Генуя!

Сам адмирал тем временем, пожиная лавры всеевропейской славы, предавался отдыху со своим семейством на загородной вилле. Впрочем, скоро его известили, что французские войска во главе со знакомым уже ему графом Сен-Полем вновь объявились в границах Лигурии. Откуда-то французы пронюхали и о местонахождении самого адмирала. Для захвата Дориа Сен-Поль немедленно выделил тысячу пехоты с полусотней конницы.

— Окружите ночью дом этого изменника! — велел французский командующий. — Самого доставьте мне живым или мертвым!

Но и Дориа понял, что к чему. Наскоро побросав в сундук драгоценности, он с женой и слугами успел добежать до стоявшей под берегом грузовой барки. Обозленные неудачей, французы стреляли ему вслед, а затем, мстя за неудачу, сожгли адмиральскую усадьбу.

Так уж получилось, что захват Дориевой виллы стал последним аккордом затянувшейся франко-испанской войны.

5 августа 1529 года между Мадридом и Парижем был заключен почетный мир.

Покончив с войной, испанский король Карл V решил короноваться императором Священной Римской империи. Действо это решено было провести в Болонии, а возлагать императорскую корону должен был сам римский папа. Доставить же себя к месту коронации морем Карл поручил Дориа. «Его императорское величество встретил его (Андре Дориа. — В. Ш. ) у дверей своих покоев и даже обнажил голову, когда Дориа к нему приближался. Радость государя при виде этого великого человека изобразилась на его лице. Дориа хотел обнять его колени, но его величество не допустил до того. Дориа клялся ему в полной преданности и непреклонной верности. Карл V отвечал ему, что его добродетели и его таланты ему известны» — так, разумеется, не без некоторого преувеличения, писал биограф Дориа о первой встрече монарха и флотоводца. Как гласят старинные хроники, царедворцы отговаривали Карла от путешествия на галерах Дориа. Все-таки наемник, да и на службе без году неделя! Вдруг как что замыслит! Но Карл проявил твердость и оставил последнее слово за собой.