Владимир Шигин - Короли абордажа

В том же году по старости был освобожден от своей должности адмирал Хенрик Бельке и председателем совета адмиралтейства стал Нильс Юэль. Отныне он сосредотачивает в своих руках всю полноту военно-морской власти. Годом позже он получает и место в королевском совете.

Спокойный, но вместе с тем энергичный и деловой характер Юэля пришелся как нельзя кстати и в мирное время. Блестящий флотоводец, он оказался не менее блестящим администратором. Не покладая рук генерал-адмирал занимается развитием флота и строительством береговых баз. Он создает крупный военный порт на островах Кристиансе, что недалеко от Борнхольма, обеспечив датскому флоту контроль за главной шведской базой Карлскруне. Он собственноручно пишет новые уставы и занимается улучшением корабельного быта. Матросы и офицеры любят его за незлобливый, добродушный нрав, за спокойный и флегматичный характер. Когда герой битвы при Кеге состарился, датчане начали именовать его не иначе, как «наш добрый старый рыцарь Нильс».

В конце 80-х годов семнадцатого века Юэль закладывает еще одну военно-морскую базу, на этот раз в Нюхольме неподалеку от Копенгагена. Выбор этот был настолько удачен, что с того времени и по сегодняшний день именно там базируется военно-морской флот Дании.

Военно-морской историк германского императора Вильгельма II Альфред Штенцель так характеризует Юэля: «Заслуги Юэля значительны и в мирное время, как организатора, опытного техника, как учителя офицеров и команды, как флотоводца и тактика. Ввиду своеобразных обстоятельств, при которых протекала деятельность этого замечательного адмирала, последнему не удалось проявить своих стратегических способностей. Он зависел от верховного командования как ни один из великих адмиралов и редко имел полную свободу деятельности.

Кабинетное верховное командование могло окончательно убить всю энергию адмирала и лишить его возможности найти радость и удовлетворение в работе. Припомним, сколь неясны и необдуманны бывали посылавшиеся ему приказания. Трудно ему было при таких обстоятельствах сохранить энергию и желание работать. Ни одному из адмиралов до него не приходилось преодолевать таких больших затруднений, никому не приходилось давать бой в столь связывающей его близости монарха и правительства».

Вполне счастливой оказалась и семейная жизнь Юэля. Со своей женой он прожил в обстановке полной любви и согласия. Свою дочь выдал замуж за сына своего старшего товарища адмирала Бельке. Один из его сыновей впоследствии стал министром королевского двора, именно он сохранил замок Вальдемара для потомков, и сегодня там располагается музей адмирала Юэля.

В 1690 году Юэль серьезно заболел. Однако не прекратил работать. Король приказал ему аттестовать офицерский состав флота. До нас дошли списки офицеров с пометами старого флотоводца. Даже беглого взгляда на них достаточно, чтобы понять, насколько доброжелательно и в то же время требовательно относился к воспитанию молодых моряков «старый добрый рыцарь Нильс».

Умер Нильс Юэль утром 8 апреля 1697 года в возрасте 68 лет. Похороны национального героя превратились в небывалое шествие, в котором участвовали десятки тысяч людей. Ныне тело самого выдающегося флотоводца датской истории покоится в церкви датского флота в Копенгагене, именуемой Хальменс-кирка. На саркофаге выбиты строки, ставшие классикой датской поэзии:

Память о Нильсе Юэле всегда была свята в Дании. По незыблемой традиции вот уже более трехсот лет в военно-морском флоте всегда имеется корабль, носящий имя прославленного моряка Датского адмирала глубоко почитал и основатель нашего флота Петр Великий. Будучи в Дании, он посетил музей Юэля, встречался с теми, кто еще помнил старого доброго рыцаря, изучал его победы. При этом во всем остальном мире о Юэле знают ныне немногие. Странно, но его имя весьма редко можно встретить в солидных томах, повествующих об истории военного искусства. Нильса Юэля просто предпочитают не замечать, полагая, что в маленькой провинциальной стране не может быть великого флотоводца. Как глубоко они заблуждаются…

Весна 1702 года в Версале выдалась на редкость теплой и солнечной. Было лишь начало апреля, но над стрижеными газонами уже вовсю порхали бабочки, а лебеди в прудах радовали глаз своей утонченной грацией. В один из дней король Людовик, отзавтракав, как обычно, удалился в кабинет, где намеревался выслушать министра финансов. Однако едва король уселся в кресло, как перед ним положили засургученный пакет.

— Читайте! — вяло кивнул монарх.

Секретарь ловко вскрыл пакет и, пробежав глазами бумагу, вздохнул:

— Сведения грустные, сир. В Дюнкерке умер Жан Барт!

— Как это умер? — даже привстал с кресла потрясенный известием Людовик.

— От простуды!

— Эго потеря не моя, это потеря государственная! — немного помолчав, произнес король. — На сегодня более никаких дел! Я скорблю!

Летописец писал: «Король Людовик XIV, узнав о смерти Жана Барта, поражен был горестью. Скоро известие распространилось по всей Европе, произведя всеобщую печаль во Франции. Сами неприятели воздали его достоинствам дань, заслуженной им похвалы. Все жители Дюнкерка орошали слезами гроб его… Преждевременная смерть похитила его у славы, им же ожидавшей, но слава за него отомстила, наградив его бессмертием».

Так на шестьдесят втором году ушел из жизни Жан Барт, шеф эскадры королевского флота, кавалер ордена Святого Людовика, великий корсар и флотоводец.

Наверное, во все времена не было во Франции лучших моряков, чем жители Па-де-Кале. В этих местах вместо сказок детям всегда рассказывали истории о морских разбоях, а лазить по вантам начинали раньше, чем ходить. Едва начиналась какая-нибудь война, как вчерашние рыбаки все, как один, становились корсарами, а наступал мир, и они с тем же воодушевлением доставали из сараев свои свернутые сети. Поэтому неудивительно, что морским разбоем занимались и все предки героя нашего рассказа. Дедушка Барта Хромой Пьер долгое время держал в страхе весь Пролив, пока не был зарублен во время одного из неудачных абордажей. Отец, Корнелий Барт, также долгое время бороздил Пролив, пока опять же не пал в одном из набегов, оставив вдову с двумя малолетними сыновьями-близнецами Жаном и Николаем. Награбленного дедом и отцом, впрочем, вполне хватало семье на сколько-нибудь сносное существование. Похожие как две капли воды внешне, братья были совершенно различны по характеру. И если в Жане уже с малых лет вовсю бурлила пиратская кровь его буйных предков, а запах смолы и моря будоражил воображение и мечты, то Николай, наоборот, был тих и задумчив.