Мино Милани - Пришедший из вечности

Что у Темпля идеальное здоровье, нет никаких сомнений, генерал.

-- Согласен, -- обрадовался он.

-- А рана глубокая? -- все же настаивал я. -- чем она может быть вызвана? Каким-то ударом?

-- Возможно. Только, несомненно, не во время пота Луну.

-- Это мог быть удар копьем, например?

Он засмеялся и покачал головой:

-- Ох, уж эти журналисты!

Я покинул остров на вертолете. Меня доставили на военный аэродром, а оттуда, словно почтовую посылку, перевезли в Денвер, штат Колорадо. Затем я полетел в Нью-Йорк. Смеркалось. Это был самый длинный день в моей жизни. Но спать мне не хотелось. И все же я сидел, закрыв глаза...

...и вновь видел перед собой бледное, мокрое от пота лицо молодого спартанского воина, говорившего:

-- ... люди, кони -- белое, красное и черное море. Воины с плюмажами и большими щитами... -- и негромко напевавшего на языке, который умер много веков назад, древнейшую военную песнь...

Джек Темпль. Это мне не приснилось. Я был в этом уверен.

"Леонид дал сигнал к атаке, и мы пошли по телам павших лучников..." Да, это был не сон: "Стрела... вонзилась вот сюда... И я... умер..."

Стрела вонзилась в горло. И Джек Темпль вернулся с Луны с царапиной на шее... А может, он поцарапал себя, когда принимал душ? Но внутри была глубокая рана... Откуда она могла взяться? Ранение? "Возможно. Только несомненно, не во время полета на Луну".

Так что же?..

Я открыл глаза, посмотрел в иллюминатор и не увидел ничего, кроме кромешной тьмы. Кромешная тьма была повсюду. Тьма и тишина в течение пятнадцати секунд. Приборы бездействовали. По научным данным космический корабль вполне мог быть уничтожен за это время, а с ним и человек на борту. Что произошло за эти пятнадцать секунд? Темпль встретил прошлое: находился в Фермопилах, сражался и погиб от стрелы, попавшей в горло? Я снова закрыл глаза. Да нет! Время летит со скоростью триста тысяч километров в секунду, как и свет, насколько мне было известно. Или, может быть, еще быстрее, кто измерял его полет? Чтобы встретить прошлое, надо было двигаться еще быстрее... черт побери... Откуда мне знать! Я ничего не понимаю в подобных расчетах! Я ведь журналист, какого черта им от меня надо?

Злость, охватившая было меня, быстро прошла. Загадку этих пятнадцати секунд и провал связи с кораблем НАСА рано или поздно раскроют. Точно так же, как найдет объяснение и глубокое ранение в горле астронавта. А может, и не будет никакого ответа, ведь полет прошел как нельзя успешно и, это было самое главное, человек мог теперь летать на Луну, высаживаться там, ходить по ней и возвращаться на Землю меньше чем за два часа. Теперь и в самом деле достаточно было лишь протянуть руку, чтобы покорить Луну.

Профессор Зейвольд принял меня или, скорее, вынужден был принять как только вышел из аудитории. Еще звучали аплодисменты слушавших его лекцию, и он был немного возбужден.

-- Всегда так бывает, -- сказал он, словно извиняясь.

-- Аплодисменты волнуют, профессор.

-- Нет... волнует психиатрия, Купер, -- поправил он меня и, взглянув на часы, добавил: -- Боюсь, что у меня совсем немного времени для вас, дорогой друг.

-- Постараюсь быть кратким, профессор. Я бы тоже хотел как можно быстрее разрешить волнующую меня проблему.

-- Какой-нибудь больной? -- спросил он.

Я отрицательно покачал головой..

-- Нет. Самый здоровый человек на свете, и это не просто красивая фраза. Действительно самый здоровый человек на свете, стальные нервы, молниеносные рефлексы и все прочее.

Он поморгал.

-- Не понимаю вас, Купер... Здоровый... и даже психически?

-- Кончено. Абсолютно здоровый.

Один из величайших психиатров мира снова недоуменно посмотрел на меня.

-- А какое я могу иметь отношение к самому здоровому человеку на свете? Я врач. Работаю для того, чтобы люди были здоровы, но... я занимаюсь преимущественно больными.

И тогда я рассказал ему о Темпле. Он слушал меня, склонив голову, шевеля время от времени тонкими, изящными пальцами. Когда я закончил, он поднял на меня свои темные и пронзительно умные глаза.

-- И вы хотите знать, -- сказал он, -- как это возможно, чтобы человек наших дней, никогда не бывавший в Греции, не читавший книг по истории, во всяком случае в недавнее время, и даже не знающий, как правильно произносить -- ФермопИлы или ФермОпилы... Вы хотели бы знать, каким образом такой человек может рассказывать историю похода Леонида и заявить, что сражался с персами?

-- Да, именно это я и хотел бы знать. Но, -- добавил я,-- есть еще одно обстоятельство, о котором я не успел вам сообщить. Я был у профессора Шезингера, вы его знаете?

-- Да, конечно, это историк.

-- Так вот. Он подтвердил, что все рассказанное Темплем соответствует исторической правде. Единственное, чего не знал профессор, это обряд с лавровыми венками, которые помещали между рогов быка. Он говорит, что это очень интересная деталь.

Глаза Зейвольда блеснули.

-- Это не первый подобный случай, о котором я слышу, -- тихо проговорил, он. -- Знаете, я общался с тысячами больных и тысячами здоровых людей, но мне лично никогда не доводилось встречать что либо подобное. Повторяю, я только слышал о таких вещах. Знаю, что несколько лет назад один итальянский крестьянин в бреду после солнечного удара уверял, будто оказался среди римских солдат, сражавшихся против Ганнибала в битве при Каннах, и рассказал много подробностей, которые, по мнению историков, были абсолютно точными. Однако, этот крестьянин родился в окрестностях Канн и постоянно жил там... Я видел больных, которые -- тоже в бреду -- говорили на совершенно незнакомом им языке -- на немецком или датском, к примеру... Как это может быть Я мог бы дать вам множество ответов, Купер, но ни один из них не удовлетворил бы вас. Науке известно многое, но не все. К тому ж, -- спокойно продолжал он, -- человеческий мозг -- это целый мир, изученный лишь отчасти. Я бы даже сказал -- в самой незначительной части. Так что же? Перевоплощение? Наследственность? Мы все происходим от Адама и Евы, не будем забывать этого. Древние воспоминания, где-то услышанные слова, представления... -- И Зейвольд еще некоторое время говорил в том же духе, и я таким образом оказался одним из немногих привилегированных слушателей, которому он читал персональную лекцию. Он упомянул о многих других, очень интересных вещах, возможно, чересчур сложных, часто невероятных, но все равно они убедили меня. Последняя фраза заканчивалась словом "случай".

-- Случай? -- повторил я.

-- Вы можете исключить его? -- спросил он и, естественно, не стал ждать ответа, а добавил -- Одно кажется несомненным, а именно: после подобного кризиса субъект освобождается от этих, если можно так выразиться, воспоминаний и больше уже никогда к ним не возвращается. Совершенно ничего не помнит: