Сергей Павлюченков - Военный коммунизм в России: власть и массы

Но уже 2 марта 1919 года Московская губернская партконференция, пользуясь тем, что внимание руководства ЦК было полностью поглощено открывшимся I конгрессом Коммунистического Интернационала, заняла особую позицию в вопросе партийно-государственного строительства, поддержав проект резолюции децистов с критикой политики ЦК и требованием пересмотра Советской конституции, и избрала для проведения своей точки зрения представителей группировки „демократического централизма“ в число делегатов на открывшейся 18 марта VIII съезд РКП (б).

На съезде течение децистов впервые получило возможность в самой подходящей аудитории заявить о себе и выразить недовольство политикой партийно-советской верхушки, скопившееся на среднем уровне руководящего аппарата.

Выступление их основного докладчика Осинского оказалось более скромным по сравнению с его правдинскими публикациями. Опуская вопросы о терроре и свободе слова, он сконцентрировал внимание на болезненном для местных властей развитии безответственности уполномоченных центральных ведомств. Военная обстановка заставляла сосредоточивать в руках небольших коллегий и отдельных лиц исполнительные и законодательные функции. „Это должно было привести к укреплению того бюрократизма, который с другого конца начинает сейчас к нам протекать в лице старых чиновников“ [406], — говорил Осинский.

В тезисах, предложенных им съезду от Московской губернской и Уральской делегаций, звучала одна основная идея: путем слияния Президиума ВЦИК и СНК поставить Совнарком, центральную власть, под контроль ВЦИКа и съезда Советов, в которых, как известно, основную роль играли советские „губернаторы“ и „городничие“, т. е. местная власть. Этим-де будет решен вопрос о непонятном параллелизме центральных советских органов и ликвидирован бюрократизм кремлевских чиновников. Для себя, как для местных чиновников и бюрократов, децисты, напротив, выговаривали предоставление исполнительным комитетам „широкого права местного самоуправления“ [407].

Второе русло критической кампании децистов, как демократов, облаченных в тоги из зеленого сукна губернско-уездного покроя, было направлено против „спецов“. Вполне понятно опасаясь соперничества на предмет деловых качеств и знаний, ораторы из лагеря демократических централистов всячески подчеркивали ту опасность заражения бациллами бюрократизма, которую несет с собой практика привлечения в советский аппарат чиновников и специалистов старого режима. У партийных функционеров вызывало большую тревогу то обстоятельство, что „спецы“ имеют возможность „крутить“ комиссарами, а также то, что сплошь и рядом назначение и смещение партработников совершалось под влиянием именно „спецов“. На этом направлении децисты нашли общий язык со сложившейся к VIII съезду т. н. „военной оппозицией“, которая выступила против широкого использования старых военных специалистов на командных должностях. Дело даже вылилось в недопустимый инцидент, когда на заседании военной секции съезда докладчик по вопросам военного строительства троцкист Сокольников съездил по физиономии Осинского (якобы за подтасовки при подсчете голосов и оскорбительные выпады).

Судьба оппозиционеров на VIII съезде РКП (б) была одинакова. Победила тенденция к развитию государственного централизма и строительству регулярного аппарата государственной власти. „Партия находится в таком положении, когда строжайший централизм и самая суровая дисциплина являются абсолютной необходимостью“, — подтверждалось в решениях съезда [408]. Впоследствии И. Юренев, видный децист, писал: „На 8-м съезде партия, как мы ее привыкли знать — капитулировала перед государством…“ Переход партии к государственному строительству и „есть начало ее болезни: государство, даже самое „советизированное“, имеет свою логику и соприкосновение с ним, а тем более строительство его не может пройти для партии бесследно“ [409].

Децисты, или сапроновцы, как их еще стали называть по имени наиболее непримиримого лидера, председателя Московского губернского исполкома Т. В. Сапронова, не представляли собой организацииционно оформленной, постоянно действующей группировки. Наиболее активный период их деятельности приходится на 1919 год — время наступления центральной власти на провинциальную анархию и существенного урезания самовластия местных начальников, доставшихся Советской республике в наследство от 1918 года, как периода государственного полураспада России.

Выражая интересы огромной массы средних партийных и советских функционеров, недовольных существенным ограничением своей власти на местах со стороны центральных ведомств, децисты были весьма сдержанны в выборе своих средств. Отнюдь не в интересах провинциальной номенклатуры было раскачивание социально-политической ситуации в стране в целях борьбы с самодержавием Кремля. Поэтому, избегая искушения вынести свои разногласия с центром на суд широкой рабоче-крестьянской массы, главной ареной своей деятельности децисты избрали камерные аудитории из функционеров и активистов губернского и городского уровня, подготавливая главные выступления к съездам и конференциям всероссийского масштаба.

Ленин всегда отдавал должное способностям представителей оппозиционного течения, наличие которых, собственно, и заставляло их шумно протестовать против связывания им рук центральными ведомствами. Лидеров децистов Сапронова и Осинского Ленин называл „высокоценными“ работниками, которые тем не менее „перед каждым партсъездом („кажинный раз на эфтом самом месте“) впадают в какой-то лихорадочный пароксизм, стараются крикнуть обязательно громче всех (фракция „громче всех крикунов“) и торжественно садятся в калошу“ [410].

В полемическом задоре Ленин отчасти пошел против истины. Не всегда Сапронов и К° садились в калошу. Потерпев поражение в начале 1919 года, децисты в конце 19 и начале 20-го года, опираясь на усилившееся недовольство политикой центра, повели наступление и выиграли кампанию против ЦК.

На VIII партконференции, состоявшейся в декабре 1919 года, Сапронов выступил от имени Московской губернской партконференции с платформой демократического централизма против официальной платформы ЦК. Он утверждал, что отношения с периферией — самый важный и злободневный вопрос. „Нет двойной зависимости, есть сплошной диктат центра“ [411]. В прениях по докладам отмечалась атрофия Советов и их органов, начиная с деревенских и кончая Президиумом ВЦИК. Делегаты с мест в подавляющем большинстве выступали против сложившейся государственной структуры управления. Одобренная большинством конференции платформа Сапронова предусматривала частичное возвращение советским органам реальной власти на местах, ограничение произвола центральных ведомств.