Зигрид Грёссинг - Максимилиан I

Сердечный прием ожидал также ученых и первооткрывателей, преодолевших подъемный мост крепости. Максимилиан часами внимал их повествованиям об уникальных, поразительных фактах, завороженный диковинными сведениями о далеких странах со странными животными и удивительными людьми. Когда беседы наконец заканчивались, император просил того или иного поэта прочесть пару строф, предпочитая полную юмора манеру письма Себастьяна Бранта. Наступал вечер — начинала звучать негромкая музыка. Максимилиан не мог представить свою жизнь без музыки, даже в военных походах его постоянно окружали музыканты, которым зачастую приходилось играть в весьма странных ситуациях. Император и сам обладал красивым голосом — он иногда подпевал хору мальчиков, заводившему ту или иную песню. Его придворным композиторам приходилось нелегко: они сочиняли музыкальные произведения иногда в очень неблагоприятных условиях. Хофхаймер, особенно ценимый императором, поистине мог бы сочинить об этом песню.

Максимилиан лично заботился обо всем и не перепоручал своим людям дела, казавшиеся ему важными. Так, например, он лично приказал создать во многих городах капеллы; в западной части страны они состояли в основном из нидерландских или немецких певцов и музыкантов, а в Вене некоторые музыканты создали собственные капеллы. Особое место среди них занимал придворный капеллан и певец Георг Слаткониа, прославившийся не только в области музыки, но и как известный гуманист и член «Literaria Sodalitas Danubiana», [8] «Дунайский литературный союз» (лат.). союза, возглавляемого знаменитым Конрадом Целтисом. Кроме своей милости, император одарил его и доходными постами, гарантировавшими ему, епископу Вены и советнику императора, обеспеченную жизнь.

Особенную радость Максимилиану доставляло пребывание в кругу музыкантов — он и сам время от времени дирижировал музыкантами и давал указания композиторам. Современники приходили в восторг от музыкальных познаний императора и его любви к музыке. Иоганн Куспиниан, его лейб-медик, которому приходилось совсем нелегко с таким своеобразным пациентом, рассказал об этом увлечении Максимилиана: «Император является уникальным любителем музыки: все великие мастера музыкального искусства нашего времени всех жанров и инструментов благодаря его заботе трудились, как на благодатной пашне. Я мог бы составить каталог всех этих музыкантов, если бы меня не отпугивала длина списка».

Количество музыкантов, постоянно сопровождавших Максимилиана, менялось. Существовала группа певцов, выступавших только в церквах и на церковных праздниках, в то время как другие развлекали императора и его свиту на турнирах и в узком кругу светской музыкой, распевая французские, немецкие песни и мотеты. Особенно важным император считал музыкальное сопровождение официальных государственных событий. При этом духовые инструменты играли значительную роль. В 1492 г. летописец из Метца писал: Максимилиан «сидел один за столом в увешанном коврами зале, не имея подле себя никого, кроме придворного шута; во время каждой трапезы, в полдень или вечером, присутствовали десять трубачей и десять других музыкантов, играющих на духовых инструментах; тут же на двух корзинах стояли два барабана из тонкой меди, крытые ослиными шкурами; посередине сидел мужчина, бьющий по ним толстой палкой, созвучно с другими инструментами, так как это принято у венгров и турок, — совершенно чудесное и доставляющее наслаждение слуху зрелище!» Певцы и инструменты, предпочитаемые Максимилианом, изображались художниками и в «Радостном», и в «Триумфальном шествии». Современники императора не могли его представить без сопровождения музыки.

Поэзия и музыка в те времена часто существовали в симбиозе. Когда в 1501 г. Максимилиан прибыл в Линц со своей второй женой Бианкой Марией, в честь высоких господ разыграли аллегорическую драму «Ludus Dianae» [9] «Состязание Дианы» (лат.). Конрада Целтиса, произведение, имеющее новаторское значение. Композитором являлся не кто иной, как Генрих Исаак. Двадцать четыре артиста с известными именами, среди них и сам поэт, участвовали в монументальном музыкальном представлении, заканчивающимся прославлением Максимилиана и Бианки Марии.

Художники охотно и с удовольствием выражали свое уважение к королю и императору во всех мыслимых формах. Максимилиан был не просто человеком с разносторонними интересами, сегодня его бы назвали мегазвездой; его жизнерадостность и юмор завоевывали сердца окружающих. Благодаря счастливой натуре ему в большинстве случаев удавалось оставаться «веселым королем». Он сделал это своей жизненной целью, хотя постоянные бои призывали его к себе. Но он не обращал внимания на негативное; жизнь — игра, в которой можно потерять, но можно и выиграть. И он вовсе не был человеком, который мог бы расстроить компанию.

Он обожал забавных людей, прежде всего шутов. Им единственным император позволял говорить ему — владыке — неприкрашенную правду. Веселый советник Максимилиана Кунц фон дер Розен служил господину не только шутом, он одновременно являлся его другом, советчиком и собеседником, имея право в любое время войти в покои Максимилиана. Кунц фон дер Розен никогда не лез за словом в карман. В веселой, зачастую, двусмысленной речи он порицал то или иное решение Максимилиана, в сатирических стихотворениях указывая на какую-нибудь ошибку, и не успокаивался, пока оба, он и его господин, не разражались громким смехом. При этом император признавал правоту Кунца во многих вещах; он задумывался и старался воплотить в дело совет верного шута.

Максимилиан оставался вечным странником, обладающим железным здоровьем. Всю жизнь он подвергался бесконечным тяготам, проезжая на коне всю страну вдоль и поперек, из одного постоялого двора в другой, где люди пытались за считанные секунды создать какое-то подобие комфорта и уюта, дабы предложить императору скромное ночное пристанище. Максимилиан довольствовался и самыми скромными условиями — не так, как большинство его князей, имевших постоянные резиденции, украшенные с роскошью и элегантностью величайшими художниками страны.

В городах империи хорошо знали, чего им ждать, если Максимилиан объявлял о предстоящем визите. С одной стороны, отцы города тряслись над своими усердно собранными деньгами, ведь высокий гость крайне редко оплачивал счета, но с другой — царило радостное предвкушение предстоящего веселого праздника, которыми так славился император. Со всех концов стекались рыцари на лошадях в доспехах: каждого привлекала возможность скрестить копья со знаменитым «турнирщиком» Максимилианом. Правда, к участию в официальных турнирах допускались только выдержавшие «проверку родословной» — рыцарю полагалось иметь не менее трех поколений благородных предков. Но простой народ для собственного удовольствия сам устраивал себе представление. «Кадушечные турниры» выглядели пародией на «высокие турниры»: соревнующиеся сидели на деревянных конях и, нахлобучив на головы кадушки или пчелиные улья, бились шестами, веселясь при этом от всей души. Нюрнбергские подмастерья устраивали зрелище как раз во вкусе простых людей, и все восторженно аплодировали победителю «турнира святого Грааля», в награду за «героическое мужество» получавшего «фею», всем известную проститутку.