Кеннет Роуз - Король Георг V

Место Ллойд Джорджа в военном министерстве занял Дерби. Этот выбор мало кого вдохновлял. Хейг так писал о нем в своей знаменитой эпиграмме: «Боюсь, он исключительно слабовольный парень; на нем, как на подушке, остается отпечаток того, кто последним на нем сидел!» Однако король верил в здравый смысл Дерби и его знание армии; по крайней мере он не стал бы раздражать генералов. Еще одной ограничительной мерой, предпринятой против Ллойд Джорджа его союзниками-консерваторами, было отстранение от должности Уинстона Черчилля, которое король также приветствовал, ради достижения всеобщего согласия. Смещенный со своего поста Асквитом после дарданелльского провала, Черчилль лишь пять месяцев тихо просидел на должности канцлера герцогства Ланкастерского, после чего ушел в отставку, чтобы вступить в командование пехотным батальоном во Франции. Лишь в 1917 г. Ллойд Джордж почувствовал себя достаточно сильным, чтобы бросить вызов общественному мнению, назначив Черчилля министром вооружений.

Относительно кандидатур, предложенных премьер-министром на менее значительные посты в правительстве, король возражал только против сэра Альфреда Монда, сына немецко-еврейского эмигранта, который должен был стать первым уполномоченным по работам, [83] Руководитель ведомства по управлению государственным имуществом. — он считал, что в военное время ярко выраженный немецкий акцент Монда может создать серьезные проблемы. Премьер-министр, однако, заверил короля, что будущий основатель «Империал кемикл индастриз» говорит на «безупречном английском языке».

Установившаяся сердечность в их отношениях была вскоре нарушена одной из первых же реформ, намеченных Ллойд Джорджем. Он был убежден, что в кабинете для его успешной работы должен существовать секретариат, ответственный за повестку дня и протоколы. До того как он стал премьером, подобных протоколов, как это ни удивительно, не велось, хотя премьер-министр ежедневно посылал монарху отчет о заседаниях кабинета. После назначения Мориса Ханки первым секретарем кабинета отпечатанные протоколы стали рассылать членам правительства и монарху, и отчеты прекратились. Дело не только в том, что теперь в них не было необходимости, но и в нежелании Ллойд Джорджа их писать; даже когда король и королева праздновали серебряную свадьбу, он направил им поздравление, написанное под его диктовку и отпечатанное на машинке, на которое педантичный король ответил собственноручно написанной благодарностью. Напрасно Морис Ханки заявлял, что «ненавидит те освященные веками традиции, которые приводят лишь к пустой трате времени», — короля, привыкшего к красочным описаниям Асквита, глубоко огорчало такое пренебрежение к традициям со стороны Ллойд Джорджа.

Тем не менее, пока во дворец регулярно поступали отпечатанные на машинке протоколы заседаний кабинета министров, король не имел конституционных оснований для жалоб. Со временем, однако, протоколы начали присылать с запозданием, а то и не присылали вовсе. «Его Величество глубоко огорчен, — жаловался Стамфордхэм в апреле 1917 г., — тем, что он рассматривает не просто как личное неуважение, но даже как игнорирование самого факта его существования». Подобная бюрократическая небрежность, возможно, объяснялась как более важными заботами, занимавшими внимание премьера, так и неопытностью сотрудников Ллойд Джорджа, из которых лишь немногие раньше работали на государственной службе. Даже Асквит периодически вызывал недовольство короля, не в полной мере удовлетворяя его желание быть в курсе дела. Однако если Асквит все же понимал необходимость развлекать монарха, пусть чересчур говорливого и во все вмешивающегося, то Ллойд Джордж демонстрировал по отношению к нему безразличие почти оскорбительное. Многие годы король даже не пытался скрыть свою неприязнь к Ллойд Джорджу, и теперь премьер-министр явно старался отомстить. Он не отвечал на его письма, без каких-либо извинений или объяснений не являлся на заседания Тайного совета, радостно сообщал своему секретарю, что обращается с королем «отвратительно», и даже утверждал, что Бальфур однажды спросил его: «Что бы Вы делали, если бы у правителя были мозги?»

Резкое расхождение во мнениях по вопросам ведения войны только усиливало их взаимную неприязнь. Ллойд Джордж был полон решимости прекратить те неэффективные и стоящие больших жертв наступления, которые Хейг регулярно устраивал на Западном фронте: противнику нужно наносить удар в его самое уязвимое место, а не там, где он сильнее всего. Король, убежденный, что военными действиями должны заниматься профессиональные военные, был против подобного рода политического вмешательства. В 1915 г. он действительно сыграл определенную роль в смещении Френча и замене его Хейгом, однако тогда он утратил доверие лишь к некомпетентному командующему, а не к стратегии Генерального штаба в целом. Подобно его отцу и бабушке, король был уверен, что он не просто номинальный глава вооруженных сил, но еще и страж военных традиций, призванный защищать высших офицеров от чересчур навязчивого министерского контроля.

Ллойд Джордж никак не мог с этим смириться. Он захватил власть для того, чтобы выиграть войну, но сейчас ощущал себя таким же беспомощным, как и Асквит. Прежде чем победить германцев, он должен был сначала подчинить себе британскую армию. «Я вынужден был противостоять, — писал он впоследствии, — не просто представителям определенной профессии, а целой касте, преданной своему идолу». Силы противников были, однако, неравными. Восточную ересь [84] Имеются в виду убеждения людей, настаивающих на проведении операций на Балканах и Ближнем Востоке. Ллойд Джорджа поддерживала лишь часть расколотой либеральной партии, тогда как высшее военное командование, до последнего человека состоявшее из «западников», [85] Представители военных и политических кругов, уверенные, что победа в войне может быть достигнута только на Западном фронте. могло полагаться на поддержку консервативной партии, кабинета и короля. К консерваторам Ллойд Джорджу приходилось относиться с настороженным уважением: объединившись с либералами Асквита, они могли в любой момент разрушить его коалицию. Военный кабинет подчинялся ему без особого энтузиазма, о своих же обязанностях перед королем Ллойд Джордж вспоминал только тогда, когда ему было выгодно. Близорукий радикализм мешал ему разглядеть какие бы то ни было достоинства у наследственного монарха, чьи взгляды он считал обструкционистскими. Несмотря на свою привязанность к мистическим традициям Уэльса (хотя и родился в Манчестере), Ллойд Джордж не находил никаких достоинств в самом романтическом из всех английских институтов. Миллионы британцев считали за честь служить королю, и сотни тысяч готовы были за него умереть, однако Ллойд Джордж требовал от них преданности пяти одетым во фраки политикам, заседавшим на Даунинг-стрит.