Кеннет Роуз - Король Георг V

К этому моменту перспектива пребывания царя в Лондоне стала для британского правительства столь же неприемлемой, как и для короля, хотя и по другим причинам. Король опасался за свою популярность, даже за трон, тогда как правительство желало достичь взаимопонимания с новыми правителями России и сохранить их в качестве военных союзников. Ни то, ни другое не оставляло места для хлопот о судьбе свергнутого царя и его семьи. Все эти аргументы были изложены министром иностранных дел в телеграмме Бьюкенену, заканчивающейся инструкцией не говорить больше ничего Милюкову до тех пор, пока русские сами не поднимут данный вопрос.

Сорок лет спустя дочь посла мисс Мерил Бьюкенен изо всех сил отбивалась от обвинений в том, что ее отец ничего не сделал для спасения императорской семьи и должен нести свою долю ответственности за ее трагическую судьбу. Ответ посла на телеграмму Бальфура от 13 апреля нисколько ей не помог. «Я полностью разделяю Ваше мнение, — писал он, — относительно того, что, если существует какая-то угроза появления антимонархистского движения, будет гораздо лучше, если экс-император не поедет в Англию». Он укрепился в этом мнении, сказано далее в телеграмме, После беседы с приезжавшим в Петроград членом парламента от лейбористской партии Уиллом Торном. Предположению Бальфура о том, что пребывание царя в Англии может повредить отношениям между британским и российским правительствами, Бьюкенен придавал меньшее значение. Тем не менее он согласился, что крайние левые в России, а также германские агенты, несомненно, будут настраивать общественное мнение против Британии. Телеграмма Бьюкенена заканчивается следующим пассажем:

«Если только французское правительство согласится, с нашей точки зрения, было бы гораздо лучше, если бы император отправился во Францию. Возможно, было бы неплохо проконсультироваться с ними относительно данного вопроса, и в случае согласия я сказал бы их министру иностранных дел, что революция, с таким энтузиазмом воспринятая в Англии, настолько настроила британскую публику против старого режима, что присутствие императора в Англии может спровоцировать демонстрации, которые стали бы причиной серьезных затруднений».

Таким образом, король совершил volte-face . [92] Разворот на 180° (фр.). В полном согласии со своими министрами он принял меры, чтобы его русские кузены ни в коем случае не оказались в Англии. Прежнее предложение предоставить убежище, с которым выступили как суверен, так и его премьер-министр, было аннулировано.

Со своей стороны, русское правительство все еще надеялось избавиться от царя, хотя под усиливающимся давлением экстремистов не могло предоставить ему свободу. Однако его нерешительные запросы насчет британских планов в отношении царя натыкались на вежливое молчание. В июле князя Львова на посту премьер-министра сменил либерально настроенный, но беспомощный Александр Керенский, которого вскоре свергли большевики — Ленин и Троцкий. Тем временем императорская семья была перевезена из дворца в Царском Селе, что находится близ Петрограда, в глубь Сибири, в Тобольск. В апреле 1918 г. царь, его жена и дети были переправлены на Урал, в еще более труднодоступный [93] Так в тексте. Автор, видимо, плохо знаком с российской географией. город Екатеринбург. Там три месяца спустя они и были казнены.

Насколько велика вина короля Георга в их гибели? Если бы он сумел убедить премьер-министра сразу же послать на Балтику британский крейсер, Временное правительство получило бы прекрасный шанс избавиться от императорской семьи, отправив ее на этом корабле. На это можно, однако, возразить, что Милюкову и Керенскому, при всех их гуманных побуждениях, недоставало сил, чтобы бросить вызов экстремистам, желавшим отомстить царю. Следует напомнить, что дети царя в этот момент заболели корью, и их родители сами могли просить об отсрочке. Очевидным остается лишь то, что король, убедив британское правительство отказаться от первоначального предложения о предоставлении убежища, лишил императорскую семью, возможно, единственного шанса спастись.

Отказ короля в помощи своим российским кузенам кажется поступком, совершенно ему несвойственным; его можно понять только с учетом накопившихся в Англии недовольства и усталости от войны. Первейшим принципом наследственной монархии является ее выживание, а необходимость самосохранения никогда не была для Георга V столь велика, как именно в 1917 г. Он ощущал двойную угрозу: из-за слухов, ставящих под сомнение его патриотизм, и из-за растущих республиканских настроений. Именно в такое нестабильное время правительство предложило ему одобрить предложение о предоставлении убежища императорской семье — этот жест отождествил бы его с царским самодержавием и поставил бы под сомнение его собственную репутацию конституционного монарха. Короли обычно более чувствительны к призраку революции у себя дома, нежели за границей, и если в марте 1917 г. Георг V не мог предвидеть сползания России к большевистскому варварству, то в этом отношении был не более близорук, чем его премьер-министр.

Особенно король боялся приглашать в Англию супругу императора, которую считал «во многом ответственной за то состояние хаоса, что ныне царит в России». Лорд Берти, когда Хардиндж запросил его относительно возможного согласия французского правительства принять царскую семью, выразился более резко: «Не думаю, что экс-императору и его семье будут рады во Франции. Императрица принадлежит к бошам не только по рождению, но и по чувствам. Ради достижения взаимопонимания с Германией она сделала все, что могла. Ее считают преступницей или невменяемой преступницей, а экс-императора — преступником по причине его слабости и подчинения ее настояниям».

Какие бы чувства ни испытывал король к своему кузену Ники в эти первые недели революции, его сострадание вовсе не распространялось на дискредитировавшую себя императрицу.

Роль Стамфордхэма во всех этих событиях едва ли можно переоценить. Он был полон решимости сделать так, чтобы пострадал кто угодно, только не его хозяин; это являлось его единственной целью, и на ее достижение он тратил всю свою энергию. Его стремление защитить короля от упреков в связях с имперской Россией не уменьшалось и после убийства царя и его семьи в Екатеринбурге. Когда первые сообщения об этой трагедии достигли Лондона, жена великого князя Георгия организовала заупокойную службу. Стамфордхэм заявил министру иностранных дел, что при нормальных обстоятельствах король или пришел бы на нее сам, или прислал бы своего представителя. И продолжил: «С другой стороны, общественное мнение сейчас находится в сверхнапряженном состоянии и может ошибочно истолковать такой поступок короля как проявление симпатии к русской контрреволюции. Таким образом, мне представляется, что мы не должны посещать службу, организованную женой великого князя Георгия, на том основании, что правительство не имеет официального известия о смерти императора».