Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке
- Название:Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-235-03248-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Григорьев - Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке краткое содержание
В этой книге, охватывающей период расцвета дипломатии Российской империи (XIX век и начало XX века), автор, привлекая богатый архивный материал, показывает практически все сферы дипломатической деятельности, благодаря чему читатель может прикоснуться к повседневной жизни чиновников консульств, миссий и посольств, побывать на дипломатических приёмах и переговорах, познакомиться с основными понятиями этой увлекательной сферы деятельности.
Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Соловьёв перебрался из гостиницы в нижний этаж миссии (в верхних этажах жить из-за протечек было просто невозможно) и в тот же день познакомился с французским коллегой, поверенным в делах, Прево. Прево попал в Цетинье прямо из Парижа, так что контраст для него был ещё более резким. Кроме протечек в номере локанды, в результате которых его кровать была залита потоком грязной воды, у него развалилась железная печь, и он едва не угорел до смерти. К тому же у него украли серебряные вещи, что мало согласовывалось с черногорской честностью, так разрекламированной туристским справочником «Бедекер». Знакомство с французским коллегой длилось недолго, потому что временный поверенный в делах Франции не выдержал и скоро сбежал в Рагузу. Рагуза была европейской дырой чуть получше.
По-видимому, в Цетинье иностранные миссии возглавлялись исключительно вторыми лицами. Болгарской миссией руководил временный поверенный Ризов. Вопрос с цетинской скукой он решил кардинально раз и навсегда, женившись на дочери управляющего гостиницей Вулетича, личного агента князя Николая Черногорского. Князь и был истинным владельцем дырявой локанды. Соловьёв и появившийся после бегства Прево французский посланник граф Серсэ выступили на свадьбе Ризова в качестве дружек. Согласно местному обычаю они явились в дом Вулетича и вручили ему вено — выкуп за невесту. Дипломаты положили в стакан несколько золотых монет, а потом отдали дань ожидавшему их угощению.
Ризов, большой русофил и революционер, в Болгарии был приговорён к смерти за участие в антиправительственном заговоре и едва избежал петли. Став дипломатом и временным поверенным в Константинополе, он отблагодарил прокурора, требовавшего его смертной казни, выхлопотав ему турецкий орден. Когда в Цетинье пришло известие о смерти великого князя Сергея Александровича (от бомбы Каляева), Ризов в присутствии всего дипкорпуса и чинов местного дипломатического ведомства восхищённо воскликнул:
— Какой ловкий удар!
Русскому поверенному пришлось реагировать на этот неуместный выпад фразой:
— Вы так любите Россию и так с ней сроднились, что я вполне понимаю, что у вас о каждом событии в России может быть своё особое мнение.
Впрочем, инцидент не имел никаких последствий, Соловьёв сохранил с Ризовым дружеские отношения, и болгарин, как пишет русский дипломат, «будучи весьма хорошо осведомлён, доставлял мне постоянно весьма интересные сведения».
Перед своим отъездом из Черногории Щеглов представил Соловьёва князю Николаю, правившему к этому времени страной уже четвёртый десяток лет. На фигуре князя стоит остановиться особо. Соловьёв пишет, что в нём пропал великий актёр. На не знавших его людей князь Николай (по-сербски Микола) производил сильное впечатление. Притворяясь простым и добродушным человеком, он на самом деле был хитёр, как тысяча лис, а как политик прошёл через огонь, воду и многие километры медных — кажется, в основном канализационных — труб. Его корыстолюбие уступало лишь его вероломству, он с успехом прикладывался к соскам сразу двух коров — России и Франции — и прекрасно владел языками обеих держав. Он учился во Франции, но преднамеренно насыщал свою речь простонародными сербскими выражениями, подделываясь под тон простого черногорца. Стараясь и выглядеть таковым, он носил черногорский национальный костюм и не снимал Капицы (шапочки) даже в помещении.
Этот черногорский Нерон с ухватками Ивана Грозного со своими подданными обходился, мягко говоря, бесцеремонно. Без всякого суда он посадил в тюрьму своего гофмаршала, а потом, после нескольких лет заточения, назначил его первым министром. Министры были для него такие же слуги, как кавасы или перядники (телохранители). Они подавали ему платок, подсаживали в седло, подносили еду и напитки, сметали пыль с сапог.
Любимым занятием черногорского князя была политика. Он искусно ссорил дипломатов между собой, а потом поочерёдно и не менее искусно выпытывал у них нужные сведения. Самым неприятным для него испытанием был дружный дипломатический корпус. Политика князя Миколы вертелась вокруг трёх объектов: России, Австро-Венгрии и Италии. В действительности же России в Черногории с её 250-тысячным населением делать было абсолютно нечего, кроме удовлетворения панславистских завихрений в умах членов некоторых кружков Петербурга и Москвы. Союзные же Вена и Рим имели в Цетинье вполне реальные интересы, соперничая между собой за влияние на Адриатическом море. В Петербурге тешили себя надеждами, что в лице князя Миколы Россия имеет верного вассала, и платили ему за это ежегодными субсидиями в размере двух миллионов рублей. Деньги должны были идти на содержание черногорской армии (князь Микола убедил Александра III, а потом и Николая II в том, что «в случае чего» выставит 50 тысяч солдат), но на самом деле попадали в личный карман князя. Никто не контролировал его и не спрашивал, куда и на что идут русские деньги, а между тем он неустанно хлопотал об увеличении субсидии, действуя через своих дочерей-смолянок, прирождённых интриганок, удачно выданных за братьев — великих князей Николая и Петра Николаевичей [99] Третья дочь Миколы была выдана замуж за итальянского короля Виктора-Эммануила III, а старшая Зорка — за сербского князя, а потом короля Сербии Петра Карагеоргиевича. Виктор-Эммануил III познакомился со своей черногорской женой в Москве во время коронации Николая II и посетил своего тестя в Цетинье лишь один раз. Княжеский двор черногорского князя был фактически главным штабом закулисных махинаций и интриг, осуществляемых с помощью верных дочерей князя сразу в четырёх державах. Особенно бесцеремонно вёл себя князь Микола в Сербии.
. Начнутся Балканские войны, за ними — Первая мировая война, и тогда князь Черногории с большим мастерством сыграет в них свою неприглядную роль, несопоставимую с размерами и политическим весом своего княжества, в котором дырявыми были крыши всех или почти всех домов…
…При первом свидании с новым руководителем русской миссии князь Микола по обыкновению изобразил глубоко преданного России и царю человека.
— Для меня существуют лишь приказания русского императора, — с большим пафосом произнёс он. — Мой ответ всегда одинаков: «Слушаюсь!»
Напомнил он и о знаменитом тосте, произнесённом Александром III на приёме в честь «черногорского вассала». Миротворец назвал тогда Николая Черногорского своим «единственным искренним другом». Вряд ли император питал какие-нибудь иллюзии в отношении этого «друга» и, скорее всего, сказал эти слова по чисто дипломатическим соображениям.
Спустя некоторое время черногорскую столицу опять занесло снегом, и в течение недели никакой связи с внешним миром не было. С Чёрной горы в Каттаро за почтой могли спуститься только кавасы. Начали расти цены на продукты питания. По обыкновению на расчистку снега была брошена черногорская армия. Зимой в Цетинье дипломатам делать было нечего — сам князь покидал свою столицу и уезжал на Скутарийское озеро. Заблаговременно разъезжались и дипломаты: кто — в Италию, кто — домой, только русского поверенного не отпускали неотложные дела. Он встречался с министром иностранных дел Гавро Вукотичем, к нему приходил военный министр (военного агента Россия в Черногорию почему-то не назначила) за субсидией, которая переводилась частями из австрийского банка в австрийских кронах (своего банка князь Микола не имел). «Помнится, что эти передачи для меня были неприятны, так как я не мог отрешиться от мысли, что деньги эти тратятся совершенно понапрасну», — вспоминает Соловьёв.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: