Стерлинг Сигрейв - Династия Ямато

В 1986 г. темно-бордовый «роллс-ройс» с наследным принцем Акихито остановился на красный сигнал светофора на одной из центральных улиц Токио и продолжил движение, дождавшись разрешающего зеленого. Темно-бордовый «роллс-ройс» Хирохито, говорят, останавливался на красный сигнал светофора лишь однажды — в 1945 г., когда император направлялся на свою первую роковую встречу с генералом Макартуром. Но тогда на перекрестке было очень оживленное движение… Так что наследный принц Акихито стал первым в императорской семье, кто сознательно подчинил себя немудрящему правилу поведения на дороге! В последующие несколько недель это «знаковое событие» приковало к себе живейшее внимание японской общественности, все равно как к важнейшему чтению на гадальных костях… Сторонники умеренных ссылались на остановку на токийском перекрестке как на занятный пример «оптимистичного эгалитаризма» со стороны Акихито. Консерваторы обвинили наследника в попытке очернить императорский имидж. Циники шутили: Акихито послал кому надо сигнал «остановить» продажных политиков.

На самом деле эпизод со светофором продемонстрировал: императорская семья, даже будучи заложником, способна реально оказывать влияние, пусть и опосредованно. Котируется ли такое «благородное влияние» в лагере политической элиты — совершенно другой вопрос. Со времен принца Титибу в 1936 г. и принца Такамацу в 1945 г. семья не позволяла себе бросать открытый вызов сложившемуся статус-кво; к тому же обоих августейших «диссидентов» в свое время быстро «нейтрализовали».

Запад горазд отстаивать идеи социальной революции у себя дома, японцам же рассчитывать на нечто подобное не приходится. В стране, где идеи демократии и либерализма на протяжении веков третировали как ересь, как некую разновидность коммунизма, удушили не одну справедливую надежду, отрубили не одну светлую голову… Если социальные перемены в стране и суждено провести «сверху», то инициировать их должны олигархи, а не августейшая семья. Япония — нечто большее, чем однопартийная диктатура. Это диктатура одного социального класса — финансовой элиты, эволюционировавшей из системы наследственных кланов. Власть финансовой элиты зиждется на приемах политического манипулирования, устрашения оппозиции и коррумпирования чиновничьего аппарата; по своим возможностям эта власть столь же могущественна, сколь могущественны были сталинисты в России и Восточной Европе — тоже в определенном смысле мутанты-олигархи. Олигархи способны на перемены только в одном случае — дабы сохранить за собой власть. Япония могла бы извлечь полезный урок из происшедшего в Восточной Европе. Ведь даже сталинисты в конце концов сами и срубили тот сук, на котором сидели.

Японская императорская семья не проявила ни смелости, ни честности… Хирохито умер в 1989 г. на шестьдесят восьмом году своего правления (с учетом регентства), став во главе списка наиболее долго правивших монархов в истории Японии. Последние четыре десятилетия на троне он провел без четкой личной позиции, самодовольно и рассеянно. За это время страна пережила потрясающую экономическую трансформацию, став второй по мощи промышленной державой мира. И в то же время, как мы убедились, Хирохито председательствовал в деле полнейшей дегенерации политической и административной систем в Японии (доконавших самих себя неуемной жадностью к богатству), в конечном счете действительно оказавшихся в унизительном тупике в конце XX столетия.

Остается лишь надеяться, что его смерть ознаменовала собой начало конца безжалостной торгашеской эры в истории Японии; только бы нам со временем не пришлось расписаться в излишнем оптимизме… Похоронная церемония Хирохито явилась — как и сам Хирохито при жизни — очередным упражнением во лжи и противоречиях. Президент США Рональд Рейган, верный самому себе, славословил Хирохито за его «поистине героическую роль» в окончании Второй мировой войны. Министр обороны Новой Зеландии в то же время заявил: Хирохито «следовало бы пристрелить или публично казнить в конце войны»… Председатель Лиги ветеранов войны Австралии утверждал: «Его похороны — это похороны дьявола». Южнокорейские студенты забросали зажигательными бомбами японский Культурный центр в Сеуле, протестуя против заявлений о том, что, мол, война началась «против желания Хирохито».

Премьер-министр Японии Такэсита (по самые свои маленькие ушки увязший в очередном коррупционном скандале) мрачно пропел-проговорил: «Хирохито всегда оставался пацифистом, решительно положившим конец войне, развязанной против его пожеланий, исходившим из решимости предотвратить дальнейшие страдания народа, не считаясь с последствиями личного характера». Японские СМИ, аки хор древнегреческого театра, бесстыдно подхватили сию восторженную лирическую песнь о «бескорыстном суверене», пошедшем-де на крайние лишения-унижения ради блага дорогих подданных…

Многие рядовые японцы выразили несогласие с вышеприведенной трактовкой истории. Томинага Сёдзё, прослуживший пять лет в Китае рядовым японской оккупационной армии, публично возражал против обвинения простых граждан в чужих преступлениях… «Настоящие военные преступники, — заявил Сёдзё, — это император, кабинет министров и военные руководители. Мелкая рыбешка вроде нас не является военными преступниками». Другой ветеран войны — Адзума Сиро — заявил о своем глубоком возмущении поведением Хирохито: «Мы шли на войну с его именем на устах; мои боевые товарищи заплатили за него жизнями, а он не извинился ни перед кем… Они превратили императора в живого бога, фальшивого идола… Мы верили в божественного императора и были готовы ради него на все, буквально на все — убивать, насиловать… Но мы не можем открыто признать этого в Японии, даже теперь. В этой стране нельзя говорить правду».

Та же двуличность, двойственность окружала похоронный церемониал Хирохито и за стенами императорского дворца. Послевоенная конституция Японии лишила синтоизм статуса государственной религии, но Хирохито до конца дней своих оставался его верховным жрецом, главой ста восьми миллионов последователей. Так что Хирохито похоронили дважды — первый раз по-синтоистски (флейты, шаманские курения и зеркала), на потребу японским ультранационалистам, и во второй раз согласно современной правительственной церемонии без участия синтоистских жрецов, с учетом мнения светской общественности Японии и внешнего мира. Дабы отвести огонь возможной критики, в конце синтоистской церемонии опустили занавес, и вторая часть проходила за ним. Многие японцы расценили это как манипуляцию правительства собственным народом. Знаменательным отходом от традиций стало приглашение в качестве почетного гостя на церемонию похорон Хирохито мэра Нагасаки, в свое время публично призвавшего покойного покаяться. Приглашение исходило от Акихито — нового императора Японии. (Через год после похорон Хирохито мэра Нагасаки убил фанатик из японской ультраправой партии.)