Леонид Иванов - Смерть диверсантам и шпионам!: Правда о СМЕРШе

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины…

Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов, и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять их в военные советы фронта для предания военному суду;

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. Сталин».

Это был тяжелый, но объективно необходимый приказ.

В этом великом приказе чувствуется рука Сталина. Он не правил его, не редактировал. Мне думается, он написал его сам, от начала до конца, в слоге приказа чувствуется стальной ритм того поэта, что когда-то написал стихи, признанные величайшими деятелями грузинской культуры и вошедшие в антологию грузинской литературы.

Приказ не правили литературно; в нем есть тавтологии и преувеличения, но есть и великая сила, ощутимая даже сегодня, почти семь десятилетий спустя.

Великая мобилизующая сила этого приказа была очевидна виднейшим советским военачальникам: Жукову, Рокоссовскому, Василевскому, Коневу… Они приняли к исполнению приказ в свое время и по достоинству оценили его в своих мемуарах.

Приказ № 227 имел прямое, непосредственное отношение и к особым отделам. С учетом изменившихся требований и в целом обстановки многое надо было срочно менять в своей работе, и вообще работать активнее и изобретательнее. Вскоре после издания этого приказа мы получили указание собрать информацию о реакции личного состава частей и соединений на этот приказ. Сделать это было чрезвычайно трудно. Тем не менее через нашу агентуру, в доверительных беседах с рядовыми и офицерами разных уровней, через выписки из писем военнослужащих, доставленных военной цензурой, удалось собрать достаточно полный материал об отношении к приказу И. Сталина.

В целом приказ № 227 личным составом одобрялся. Но были высказывания, что приказ опоздал, что издать его надо было раньше, после трагедии на Юго-Западном фронте, когда был сдан город Харьков. А так дело дошло до крайней точки, чего нельзя было допускать.

Другие высказывали мнение, что теперь бойцы будут находиться как бы между двумя огнями — впереди немцы, а сзади свои. Высказывались опасения, что в результате ошибок, которые могут быть допущены в сложной боевой обстановке, будет неправомерно применяться оружие. Отмечалось, что нет четкого перечня причин, по которым офицеры могут направляться в штрафбаты, а солдаты в штрафроты, что также может привести к необоснованным решениям.

Но, еще раз повторю, приказ № 227 был встречен с одобрением.

Все поняли, что будут приниматься острые, порой резкие и непопулярные решения, что сама война должна пойти теперь по-другому.

Особый отдел 51-й армии отходил вместе с войсками к Сталинграду, шел по жарким южнороссийским степям, по тому крестному пути, где лопнуло наконец-то терпение России.

Ростов, Новочеркасск, Глубокий, Кетченеры, Сарпинские озера — наименования мест, через которые довелось тогда пройти. Состав дивизии менялся, и наладить оперативную работу было очень трудно.

Выполняя приказ № 227, мы в ходе Сталинградской битвы активизировали борьбу с изменой Родине, предательством, дезертирством, паникерством… Нельзя сказать, что мы раньше не занимались этими вопросами. Занимались. Но, учитывая остроту боевой обстановки, когда решался вопрос — быть или не быть советской власти, указанные задачи стали решать более решительно и активно.

Должен сказать, что на участке 51-й армии, где я находился, случаи измены Родине были, но их было очень немного. В начальный период войны этих негативных явлений было гораздо больше. Личный состав в целом с пониманием встретил приказ № 227. Большинство поняло, что от его личных боевых качеств, от его мужества зависит судьба страны. Боевой дух Красной Армии заметно повысился именно тогда, в дни Сталинградской битвы. Находясь тогда на Волге, мы не чувствовали такого беспокойства за судьбу страны, как сейчас. Уже тогда мы твердо верили в нашу победу.

В конце сентября — начале октября 1942 года враг активизировал свои действия, стремясь любой ценой завоевать Сталинград.

Я, как и все фронтовые оперработники, работал круглосуточно: ночью занимался оперативной работой, днем приходилось принимать участие в боевых действиях.