Леонид Иванов - Смерть диверсантам и шпионам!: Правда о СМЕРШе

Когда в феврале 1945 года мы перешли польско-германскую границу и оказались на территории Германии, перед органами «Смерш» были поставлены дополнительные задачи по розыску и задержанию агентов абвера, крупных нацистов, а также пресечению преступлений и информированию командования обо всех правонарушениях, допущенных нашими военнослужащими по отношению к немецкому населению.

В первые дни вступления наших войск в Германию из органов «Смерш» корпусов и дивизий стали поступать сообщения об отдельных случаях самосуда над немцами, о поджогах особняков, об изнасилованиях и др. Замечу, что военнослужащих, совершавших подобные действия, по-человечески можно было понять. У многих из них немцами были расстреляны семьи, убиты дети, родные и близкие, разрушены дома, родственники были угнаны на работы в Германию или сгинули в неизвестном направлении. В лучшем случае их родные и близкие сомоотверженно трудились на оборонных предприятиях, голодали и мерзли, живя надеждой на победу. Все эти лишения принес в нашу страну германский фашизм. Озлобленность, накопившаяся в сердцах многих военнослужащих в ответ на массовые злодеяния немцев, выплескивалась в отдельные случаи самоуправства.

Но наряду с такими действиями были и другие, благородные поступки, когда наши солдаты, особенно пожилые, с риском для жизни вытаскивали из горящих домов, спасали немецких детей. Недаром в Берлине, в Трептов-парке, стоит памятник советскому солдату со спасенной немецкой девочкой на левой руке.

По фактам же происходивших правонарушений принимались меры по всем направлениям — по уставному, по политическому, а если на то имелись основания, подключались «органы». В этих условиях «замолчать» преступление было очень сложно — на командование ложилась очень большая ответственность.

Вскоре после пересечения границы в войска пришла директива Главного политического управления Красной Армии. Этой директивой разъяснялось, что Красная Армия вступила на территорию Германии не для порабощения и угнетения немецкого народа, а для его освобождения от ига гитлеризма. Всячески подчеркивалась не завоевательная, а освободительная миссия нашей армии как армии первого в мире социалистического государства. Были выдвинуты жесткие требования о том, чтобы со стороны военнослужащих в отношении мирного немецкого населения не было никаких актов насилия и издевательств. Говорилось и о необходимости ведения разъяснительной работы среди немцев о целях и задачах Красной Армии на немецкой земле. Эта директива пришла очень своевременно, и бесспорно, сыграла положительную роль. Она повлияла на резкое снижение правонарушений со стороны советских воинов, а по некоторым отрицательным проявлениям — их полное прекращение. Прошу обратить внимание, что вся эта работа проводилась задолго до штурма Берлина!

А в статье Г. Х. Попова клеветнически и безответственно утверждается, что после штурма Берлина нашими военнослужащими было изнасиловано 100 тысяч немок и что они по поводу изнасилования обращались к нашим врачам (?!). Возникает вопрос — к каким конкретно врачам и как они могли обращаться. Ведь основная масса врачей была сосредоточена в медсанбатах дивизий и в военных госпиталях, но они во время штурма Берлина да и после него в городской черте не находились. В Берлине были только полковые врачи. Могли бы изнасилованные немки в том горячем котле, каким был Берлин, разыскать среди тысяч офицеров полкового врача? Если даже она его разыскала, то как могла немка поведать врачу о своих приключениях, ведь она не знала русского языка, а он, как правило, немецкого. Откуда возникла цифра 100 000? Если, к примеру, кто и обращался к врачу, то врач-то никакого журнала учета не вел. К тому же не следует забывать, что немцы были сильно запуганы геббельсовской пропагандой и многие ждали, что с приходом Красной Армии их будут убивать. Они не только боялись обращаться с какой-либо жалобой, но старались вообще не показываться на глаза русским.

И еще одно обстоятельство. После овладения Берлином все основные части и соединения были сразу выведены из города, ибо не было возможности разместить в разбитом городе огромную массу войск, да и не было нужды для их дальнейшего пребывания в поверженной столице Германии.

Вместо этого сразу была создана городская военная комендатура во главе с генерал-полковником Н. Э. Берзариным. Ей были подчинены районные военные комендатуры. Одновременно по всему городу были размещены полевые солдатские кухни с солдатами-поварами, которые кормили голодных немцев. Одним из первых решений комендатуры было решение о снабжении молоком немецких детей. Лишь после этого немцы поняли, что никто не собирается их убивать, и только тогда появились первые обращения немцев в военные комендатуры по различным житейским вопросам.

Г. Х. Попов вносит предложение о том, чтобы Россия извинилась перед Германией за якобы допущенное ею массовое изнасилование немок в Берлине. Г.Х., конечно, большой специалист по подсчету изнасилованных немок, но пусть он вспомнит, с чем немцы пришли в Россию в 1941 году, какие жертвы и страдания перенес наш народ, сколько было изнасилованных и убитых.

Удивительно, что этот господин призывает рассказывать о Великой Отечественной войне всю правду, пасквильно обходя ее, вырывая из контекста или придумывая отдельные, нужные для его целей детали. Это не новый полемический прием, это старый прием клеветника и фальсификатора.

Господин Г. Х. Попов и другие, пытающиеся греть руки на углях своего Отечества, с удовольствием пускаются в рассуждения (анализом это назвать нельзя) о так называемых трофейных делах. Повторять клеветнические выдумки бессмысленно и невозможно, ибо их появилось много — на любой вкус, кратко расскажу, как было на самом деле.

В Германии с окончанием войны были созданы специальные трофейные команды. В их задачу входило выявление трофеев, их изъятие, охрана и доставка в Советский Союз. Решения об изъятии трофеев принимались коллегиально и строго контролировались. В задачи трофейных команд входил демонтаж некоторого промышленного оборудования, изъятие предметов военного назначения и вооружений, определенных музейных ценностей, вещей других оговоренных в документах категорий.

В каждой трофейной бригаде был отдел «Смерш», следивший за соблюдением законности при выявлении и изъятии трофеев, контролировавший их сохранность и не допускавший разворовывания.

Известные борзописцы указывают, что офицерам продавали без ограничения ковры, сервизы, меха и т. д. Возникает вопрос: кто продавал? Трофейные бригады торговыми операциями не занимались, а других учреждений для этих целей просто не было.