Руслан Скрынников - 1612 год

Гетман Жолкевский не забыл того, что бояре Шуйские многие десятилетия возглавляли пропольскую партию в Москве. Конечно, письмо его было уловкой, на которые гетман был большой мастер. Роль арбитра в конфликте между династией и боярами была выгодна гетману.

Москва присягнула Владиславу, и Жолкевский тотчас уведомил Сигизмунда III, что думные бояре обещали ему выдать всех Шуйских при условии, что король не окажет им никакой милости.

Обещания и лесть не убедили патриарха Гермогена и его сторонников в думе. Они категорически возражали против выдачи бывшего государя Сигизмунду III.

Низложенный царь еще жил в Чудовом монастыре «под началом», а уж начались переговоры о том, чтобы переправить его в один из зарубежных монастырей. Сразу после подписания московского договора тушинский думный дворянин Федька Андронов известил литовского канцлера, что в Москве собираются отправить Шуйского к королю в осадный лагерь, чтобы затем поместить его под стражу в монастыре в Киеве или в другом монастыре в Литве.

Гермоген настаивал на том, чтобы перевести «инока Варлаама» на Соловки или в Кирилло-Белозерский монастырь. Но поляки добились от Мстиславского решения о передаче бывшего царя в их руки. Жолкевский приставил к Шуйскому стражу и отправил его в Иосифо-Волоколамский монастырь.

Иосифо-Волоколамский монастырь был занят польским гарнизоном. Начальник гарнизона поместил узника в Германову башню, в которой издавна содержали государевых опальных. Бывшему царю положено было самое скудное питание.

Покинув Москву, гетман Жолкевский по пути к Смоленску заехал в Иосифо-Волоколамский монастырь. Застав князя Василия в простом чернеческом платье, он велел ему надеть мирское одеяние — «изрядныя ризы». Шуйский сопротивлялся, так как иночество гарантировало ему некоторую защиту. Но Жолкевский желал передать в руки короля не чернеца, а пленного царя. Поэтому он велел насильно переодеть пленника.

Братья Василия были отправлены в крепость Белую, занятую королевскими солдатами. Бояре, как следует из польских источников, настойчиво просили, чтобы Шуйские не были допущены к королю и «чтобы их держать в строгом заключении».

Забрав братьев Шуйских, Жолкевский отвез их в королевский лагерь под Смоленском. Шуйским разрешено было взять с собой 13 человек прислуги.

В лагере гетман передал королю пленника. Представ перед Сигизмундом III, Шуйский стоял молча, не кланяясь. Придворные требовали поклона, но узник, согласно легенде, гордо отвечал, что московскому царю не положено кланяться королю и что он хотя и приведен пленником, но не взят руками короля, а «отдан московскими изменниками».

Следуя ритуалу, король одарил Шуйского, пожаловав ему небольшую серебряную братину и ложку. Дары никак не соответствовали сану московита и не шли ни в какое сравнение с царскими сокровищами, привезенными из Москвы Жолкевским. В письме папскому нунцию Сигизмунд III признался, что не питает сострадания к судьбе братьев Шуйских.

В Варшаве король дал Шуйским повторную аудиенцию на заседании сейма. По этому случаю братьям были сшиты парадные платья из парчи. Сигизмунд III и паны сидели в шапках, московский царь отдал поклон и стоял с непокрытой головой, сняв шапку. Речь Жолкевского была исполнена похвальбы. Гетман не упомянул лишь о том, что обманом добился выдачи ему царя Василия. Он поклялся не увозить царя в Польшу и грубо нарушил клятву.

Королевская речь не заключала в себе никаких намеков на московский договор и унию двух государств. Россия повержена, «ныне и столица занята и в государстве нет такого угла, где бы польское рыцарство и воин великого княжества Литовского коня своего не кормил и где бы руки своей не обагрял кровью наследственного врага».

Выслушав речи, пленный царь низко поклонился, а его братья били челом до земли. После того как Сигизмунд III великодушно объявил о «прощении» Шуйских, те униженно целовали ему руку. Младший из братьев, Иван, не выдержал напряжения и разрыдался.

Свидетелем позора царя был Юрий Мнишек, присутствовавший в сейме как сенатор.

Когда Шуйских везли в королевский замок, на улицах польской столицы собирались толпы народа. Из Варшавы Шуйские были отправлены в Гостынский замок. При них находилась стража, насчитывавшая 40 солдат. Столовых денег на содержание московитов шло 35 рублей, или 228 злотых, в месяц.

Однажды посол Османской империи пожелал видеть царя, что и было ему разрешено. Турок вздумал хвалить удачливость Сигизмунда III, который держал в плену сначала Максимилиана Габсбурга, а теперь «всемогущественного русского монарха».

Василий Шуйский держался с большим достоинством. На слова посла он будто бы сказал: «Не удивляйся, что я, бывший властитель, сижу здесь, это дело непостоянного счастья, а если польский король овладеет моей Россией, он будет таким могущественным государем в мире, что сможет посадить и твоего государя на то же место, где сижу сейчас я». Язвительная фраза князя Василия выдавала в нем опытного дипломата.

Юрию Мнишеку пришлось давать отчет сенату о своей причастности к интриге Лжедмитрия I, замыслившего послать войско против короля в 1606 г. Во главе войска предполагалось поставить князя Дмитрия Шуйского. По этому поводу король повелел привезти в Краков пленного князя, чтобы заслушать его показания.

В августе 1612 г. Сигизмунд III с сыном отправились в московский поход. В грамоте из Орши, писанной в сентябре, он известил московских бояр, что прежде не мог отпустить сына Владислава на царство якобы из-за его болезни и хворобы. Но теперь Владислав поправился, и король идет «венчати его царским венцом и диадемою».

Поход был связан с риском. Война ставила перед королевской семьей новые проблемы. Монарха более всего беспокоило будущее сына. Чтобы обеспечить его безопасность, отец готов был уничтожить всех его реальных и предполагаемых соперников. Шуйские, томившиеся в плену, были в их числе. Если бояре захотят ссадить Владислава, кто знает, не вспомнят ли они о его предшественнике — законном самодержце Шуйском?

Положение польского гарнизона, осажденного в Кремле, было критическим. Силы объединенного Земского ополчения добились крупных успехов в войне с королевскими войсками и отрядами семибоярщины. Сигизмунд III стоял на границе и своевременно получал известия обо всем происходившем в России. Не это ли обстоятельство роковым образом сказалось на судьбе бывшего царя?

Люди, видевшие князя Василия в Польше, так описали его внешность. Пленник был приземист и смугловат. Он носил бороду лопаткой, наполовину седую. Небольшие воспаленные глаза царя уныло глядели из-под густо заросших бровей. Нос с горбинкой казался излишне длинным, а рот чересчур широким на круглом лице.