Владимир Суходеев - «За Сталина!» Стратег Великой Победы

После паузы посмотрел на меня и на Жукова и сказал:

— Есть у нас два маршала-кавалериста — Жуков и Рокоссовский. Вот пусть один командует Парадом Победы, а другой Парад Победы принимает» [139, с. 305–306].

По приказу Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади состоялся парад войск Действующей армии, Военно-морского флота и Московского гарнизона — Парад Победы.

На Параде Победы каждый из десяти фронтов, сражавшихся против фашистской Германии в конце войны, был представлен сводным полком, состоявшим из наиболее отличившихся воинов и возглавляемым командующим фронтом, а также его штабом. Сводные фронтовые полки промаршировали в том порядке, в каком фронты закончили войну: начинал правофланговый Карельский фронт (самый северный) — завершал марш левофланговый 4-й Украинский фронт (самый южный), за ним следовал сводный военно-морской полк и полк Московского военного округа. Погода не позволила авиации принять участие в параде. Рядом со Сталиным на трибуне Мавзолея стоял Жуков. Когда полил сильный дождь, он хотел накинуть на себя плащ-палатку. Сталин стоял неподвижно, не обращая внимания на струйки воды, стекавшие с козырька его фуражки. Увидев это, Жуков отказался от своего намерения. Стоявшие руководители партии и военачальники тоже решили не реагировать на временное неудобство.

На Красную площадь Красная Армия принесла знамена разбитых и уничтоженных ею немецко-фашистских армий и дивизий. Двести бойцов под барабанный бой бросили к подножию Мавзолея 200 знамен вермахта. Это был торжественный волнующий акт. Почти 130 лет назад солдаты Кутузова так же побросали французские знамена к ногам царя Александра I после победы над Наполеоном.

По совету Сталина Жуков, вернувшись в Берлин, предложил союзникам провести в сентябре в районе рейхстага и Бранденбургских ворот парад войск четырех держав в честь совместной победы над фашистской Германией. Союзные правительства согласились с этим предложением, но затем накануне парада сообщили, что главнокомандующие союзными войсками не могут прибыть в Берлин, а поэтому уполномочили своих заместителей принять участие в таком параде. Когда Жуков доложил об этом Сталину, он сразу же усмотрел в поведении союзников стремление принизить значение парада войск антигитлеровской коалиции. Дело еще заключалось и в том, что Советская Армия готовилась к показу поступившей на ее вооружение новой боевой техники. Сталин приказал Жукову лично принять парад. Показанные высокопоставленным военачальникам союзных войск новейшие образцы танков и самоходных орудий были своеобразным предупреждением, чтобы западные политики не затевали новых авантюр против СССР.

Подытоживая опыт Великой Отечественной войны Советского Союза против фашистской Германии, 11 апреля 1947 года на совещании с Булганиным, Василевским, Антоновым и Штеменко Сталин говорил: «Нельзя отождествлять военную науку с военным искусством. Военная наука — понятие широкое и всеобъемлющее, военная наука включает в себя и военное искусство, последнее является одной из составных частей военной науки.

Военное искусство включает в себя тактику, оперативное искусство и стратегию, т. е. занимается изучением вопросов, относящихся к способам ведения военных действий и войны в целом. Военная наука, кроме вопросов, входящих в военное искусство, исследует вопросы экономики страны, ее материальные и людские ресурсы… Только при условии знания и правильного использования всех указанных выше отраслей военной науки можно рассчитывать на достижение победы в войне…

Бывшие руководители фашистской Германии не знали военной науки и не умели управлять экономикой страны. Они, эти руководители, и в частности Геринг, не учитывали возможностей страны, ставили ей невыполнимые задачи, и это являлось одной из важнейших причин поражения немцев в войне» [33, с. 3].

В книге «История Второй мировой войны», оценивая военное руководство Гитлера, немецкий генерал Курт Типпельскирх пришел к следующему выводу: «Военное руководство Гитлера осенью и зимой 1942/43 г. внушало справедливые опасения относительно исхода будущих операций… Соображений о том, как его устранить, было много, и теоретическая сторона дела не вызывала сомнений. Гитлер должен был отказаться от своей «полководческой» роли и передать руководство военными действиями, по крайней мере на Восточном фронте, в руки военного человека; в противном случае, какой бы чудовищной эта мысль ни казалась привыкшим к повиновению военным, его следовало заставить сделать это. О добровольном отказе Гитлера от руководства не приходилось и думать: он изменил бы этим самому себе. Насильственное разрешение хотя и было довольно трудным, могло быть осуществимо только в том случае, если бы во главе сухопутной армии стоял незаурядный человек, который из чувства долга перед народом и историей потребовал бы отхода Гитлера от руководства операциями, а если нужно, веря в надежную опору в армии, осуществил бы это насильственно… Гитлер сам был главнокомандующим со времени отставки Браухича в декабре 1941 г. …Гитлер, возможно, чувствовал скрытое недоверие со стороны широких кругов высшего военного командования. Он стремился устранить его тем, что оставлял на высоких постах только таких людей, от выдающихся военных способностей которых, по его мнению, нельзя было отказаться; впрочем, невзирая на общий срок службы и на нормальное продвижение, он все чаще назначал на руководящие посты тех, кому оказывал личное доверие, полагая, что они сохранили в него веру» [196, с. 273–274].

Выгораживание как Гитлера, так и немецкого генералитета далеко от исторической правды. И это убедительно показал в мемуарах «Воспоминания и размышления» маршал Г. К. Жуков. Он подверг критике традиции прусского милитаризма, не раз приводившего Германию на край катастрофы. Если Гитлер всю вину за провал плана «Барбаросса» и другие неудачные операции возлагал на своих бездарных фельдмаршалов и генералов, то теперь они главным виновником поражения Германии считают бездарного Гитлера. Они, подчеркивал Жуков, переоценили свои силы и возможности и серьезно недооценили силу, средства и потенциальные возможности Советского государства.

Уже через год после нападения Германии на Советский Союз некоторые немецкие генералы стали высказывать опасения по поводу руководства войной немецкого верховного командования. Так, начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике 23 июля 1942 года: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможности противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной. Все это выше человеческих сил. О серьезной работе теперь не может быть и речи. Болезненная реакция (речь идет о Гитлере. — В.С. ) на различные случайные впечатления и полное нежелание правильно оценить работу руководящего аппарата — вот что характерно для теперешнего так называемого руководства» [48, т. 3, с. 304].