Руслан Скрынников - Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев

Свадьбу отпраздновали 8 мая 1606 года во дворце. Поутру молодых привели в столовую избу, где придворный протопоп Федор торжественно обручил их. В Грановитой палате князь Шуйский кратко приветствовал невесту, и обрученных проводили в Успенский собор. Патриарх торжественно короновал Марину, предварительно совершив обряд миропомазания. К великому смущению русских царица не взяла причастия, как того требовала утвержденная думой процедура. Многие присутствующие не могли скрыть замешательства и негодования. Среди гостей прошел ропот. Коронация Марины в Успенском соборе явилась неслыханным нарушением всех норм и приличий. Православным царицам даже многолетие стали петь лишь со времен Годунова. Но и такое безобидное новшество современники воспринимали как неслыханное бесстыдство. Отказ Марины принять причастие возмутил православных. Зато послы и польские гости были удовлетворены. Едва коронация кончилась, как дьяки под разными предлогами выставили послов и иноземцев из церкви и заперли двери за их спиной. Как только нежелательные свидетели удалились, патриарх обвенчал царя с Мнишек по православному обряду. Польские дамы, задержавшиеся подле невесты, со смехом описывали мужьям, как молодые приняли от патриарха вместе с благословением по кусочку хлеба и глотку вина. Присутствующие приветствовали обращение царицы в православную веру. В тот день Марина показала себя достойной ученицей иезуитов. Невзирая на запрет Ватикана, она приняла православное причастие без тени смущения или колебания. Вероотступничество не слишком тревожило Мнишек. Куда больше ее занимало, хороша ли она в русском платье, в которое обрядили ее по настоянию бояр.

Вельможи давно уже знали что за птица был их государь. Но они все еще усердно разыгрывали свои роли. Стоило Гришке кивком подать знак Василию Шуйскому, и тот раболепно склонялся к трону, чтобы удобнее устроить на скамеечке его ноги, не достававшие до пола. Могущество «непобедимого» монарха было, однако, призрачно. Историческая драма давно превратилась в фарс. Бояре свысока взирали на низкорослую пару, не имевшую и тени законных прав на престол и тщившуюся изобразить величие. Хотя образа висели невысоко, молодые не могли приложиться к ним, и слугам пришлось расставить скамеечки под иконами.

Бояре не без умысла перенесли свадьбу с воскресенья на четверг. Пятница приходилась на Николин день, один из самых почитаемых православных праздников. Самозванцу трудно было остановиться, Махнув рукой на приличия, он затеял брачный пир в неподобающее время.

К великому негодованию московской знати, царь усадил за свадебный стол прибывших из Польши солдат и панскую челядь. Гусарам была оказана особая честь. Посреди пира Отрепьев объявил, что пожалует каждому из них по сто рублей денег. Сидевшие за столом бояре с трудом скрывали свое раздражение. Они-то знали, что царская казна давно пуста.

На царской свадьбе все было непривычно для русского взора. Бояр и лиц духовного сана шокировали наряды царицы. Дворцовые портные старались изо всех сил, чтобы угодить царице Марине. Но сшитое ими русское платье пришлось ей не по вкусу. Мнишек сбросила его тотчас после венчания и надела привычное платье. Она нисколько не заботилась о том, что скажут о ней москвичи. Толпа с жадным любопытством разглядывала государыню в те недолгие минуты, когда она покидала дворец. Марина нисколько не походила ни на прежних цариц, ни на знатных московских боярынь.

Невзирая на злобное шипение монахов, народ встретил новую царицу достаточно дружелюбно. В день свадьбы большая толпа москвичей собралась под окнами дворца и стала громко рукоплескать Марине, приглашая ее выйти на крыльцо. Но новобрачной было не до москвичей. Она не желала оторваться для них от утех даже на минуту. Следуя ее наставлению, Лжедмитрий выслал к народу придворных с приказом, чтобы не смели более орать.

Юрий Мнишек привел с собой несколько отрядов гусар, с которыми самозванец начинал свою военную кампанию. Наемники рассматривали поход как второе завоевание Москвы. Отрепьев разместил воинство Мнишека на постой во дворах богатых купцов, епископов и дворян. Солдаты не церемонились с хозяевами, уповая на покровительство царя. Свадебные пиршества сопровождались множеством уличных инцидентов. Подвыпившие наемники затевали уличные драки, бесчестили женщин, пускали в ход оружие, если встречали сопротивление. Об этих безобразиях пишут одинаково и русские и польские очевидцы. Бесчинства наемных солдат вызывали крайнее возмущение столичных жителей. Восстание против чужеземцев могло вспыхнуть в любой момент.

Начиная с 12 мая положение в столице стало критическим. По словам К. Буссова, с этого дня в народе открыто стали говорить, что царь — поганый, что он — некрещеный иноземец, не праздновал святого Николая, не усерден в посещении церкви, ест нечистую пищу, оскверняет московские святыни. Как утверждал И. Масса, в ночь на 15 мая несколько тысяч стояло под оружием, готовясь осуществить задуманный план переворота, но, заметив, что все открыто, они устрашились, притихли и спрятали оружие.

Приведенное свидетельство не заслуживает доверия. Заговор, организованный боярской верхушкой, носил строго конспиративный характер, и число его участников было невелико. Не могло быть и речи о тысячах вооруженных людей, якобы собранных заговорщиками под свои знамена за несколько дней до переворота. Иезуиты, находившиеся в Москве в те дни, с полным основанием утверждали, что Шуйские привлекли на свою сторону бояр, но «между народом имели очень мало соучастников». Назревавшее в столице народное восстание не угрожало непосредственно власти Лжедмитрия, поскольку возмущение и гнев москвичей вызывал не сам царь, а иноземное наемное воинство. Цели народа и бояр, планировавших убийство самозванца, явно не совпадали. Тем не менее бояре рассчитывали в нужный момент использовать выступления посадских людей.

Вскоре после свадьбы царь задумал развлечься военными играми. С этой целью его потешная крепость была заблаговременно отправлена в Котлы. Для проведения стрельб Лжедмитрий велел наряд «волочити за город», после чего «весь наряд большой, и середней, и городовой, и полковой» сняли со стен и вывезли в поле. За потехами угадывались более серьезные цели. Лжедмитрий намерен был идти с полками на Елец, а оттуда к Азову, со всей артиллерией и «гуляй-городом». Заговорщики попытались обратить военные приготовления Лжедмитрия против него самого. Повсюду распустили слух, будто на играх «литва» намерена перебить бояр.

Первые крупные волнения в Москве произошли 14 мая. В тот день вечером гайдук Вишневецкого избил посадского человека и скрылся за воротами. Народ осадил двор и потребовал от Вишневецкого выдачи виновного. К ночи подле двора собралось до четырех тысяч человек. Посадские грозили разнести хоромы в щепы. Всю ночь возмущенные толпы москвичей заполняли площади и улицы столицы.