Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Но справедливость этого процесса не имеет ничего общего с некоторыми из аргументов, выдвинутыми подсудимыми или их защитниками. Ни прежде, ни теперь не являлось необходимым оценивать достоинства их туманной и извилистой философии. Мы не судим их за их дурные идеи. Они вправе, если желают, порочить вклад древних иудеев в цивилизацию, частью которой некогда являлась Германия. Нас не касается также то обстоятельство, что они отвергают эллинское влияние. Интеллектуальное банкротство и моральная извращенность нацистского режима не касались бы международного права, если бы они не были использованы для того, чтобы провести «расу господ» гусиным шагом через границы государств. Мы вменяем им в вину как преступление не их идеи, а их враждебные акции. Их кредо и их учения имеют значение лишь постольку, поскольку они свидетельствуют о мотивах, целях, намерениях, осведомленности в происходящем.

Мы вменяем им в вину незаконную агрессию, но мы не судим их за те мотивы, надежды и лишения, которые могли толкнуть Германию на путь агрессивных войн в качестве инструмента политики. Закон в отличие от политики не занимается вопросами добра и зла при статус-кво, он не рассматривает также вопроса о состоятельности возражений против статус-кво. Он просто требует, чтобы статус-кво не нарушалось силой и чтобы политика не проводилась в жизнь с помощью войны.

Мы можем признать, что смешение этнических и культурных групп, стирание экономических барьеров, столкновение национальных интересов создали в 30-х годах, как оно будет создавать и впредь, серьезные проблемы для Германии точно так же, как и для остальных народов Европы. Мы можем также признать, что мир не сумел найти политического или правового средства для того, чтобы противопоставить его как достойную и реальную замену войне. Мы не можем сослаться ни на этику, ни на мудрость ни одной из стран, в том числе моей собственной, перед лицом этих проблем. Но мы утверждаем, что теперь, точно так же, как уже в течение некоторого времени до 1939 года, для Германии или для любой другой страны являлось незаконным и преступным осуществлять свои притязания или стремиться к экспансии, прибегая для этого к агрессивной войне.

Разрешите мне подчеркнуть один кардинальный момент. У Соединенных Штатов нет интересов, которые могли бы выиграть от того, что кто-либо из подсудимых будет осужден, в том случае, если не будет доказана его виновность, по крайней мере, по одному разделу Обвинительного заключения из инкриминируемых ему. Достижение любого результата, который будет осужден как несправедливый критическим и беспристрастным судом будущих поколений, не явится победой ни для одной из стран, объединившихся в ведении этого судебного разбирательства. Но в итоге перед нами сейчас имеются проверенные доказательства преступности; мы заслушали шаткие оправдания и трусливые увертки подсудимых. Предварительное суждение, основываясь на котором мы открывали этот процесс, не является более достаточным.

Наступило время для принятия окончательных решений, и если дело, по которому я выступаю, сейчас кажется трудным и не допускающим компромиссов, это объясняется тем, что таким его делают представленные доказательства.

Быть может, лучше всего будет, если я попытаюсь извлечь это дело из бездны деталей, которыми полон протокол, и представить перед вами лишь общие его контуры, впечатляющие самой своей простотой.

Правильно, что многие тысячи страниц свидетельских показаний и тысячи документов по данному делу охватывают целую эпоху, целый континент и касаются почти всех сторон человеческого существования. Они освещают различные стороны профессиональной деятельности — дипломатию, развитие морского флота и морскую войну, сухопутную войну, происхождение воздушной войны, политический механизм прихода нацистов к власти, финансовые вопросы и экономику, связанные с тоталитарной войной, социологию, уголовное право, психологию и патологию масс.

Я должен предоставить экспертам заниматься выбором доказательств и писать тома по их специальности, в то время как я сам широкими мазками нарисую картину нарушений права, признание которых законными угрожало бы самому существованию цивилизации. Я должен, как сказал Киплинг: «Кистью из хвоста кометы бросить краски на полотно в десять лиг длиной».

ПРЕСТУПЛЕНИЯ НАЦИСТСКОГО РЕЖИМА

Основательность обвинения этих подсудимых по разделу о заговоре, доказать которую поручено Соединенным Штатам, заключается в простоте этого обвинения. Оно включает лишь три основных вопроса: первый — были ли совершены акты, которые определяются Уставом как преступление; второй — были ли они совершены в ходе осуществления общего плана, или заговора, и третий — находятся ли эти подсудимые в числе тех, кто несет за это уголовную ответственность?

Обвинение требует рассмотрения преступной политики в целом, а не собрания отдельных бесплановых или спорных преступлений. Существование основных преступлений, на которых мы строим обвинение и которые представляют собой либо конечную цель общего плана, либо средство ее осуществления, уже признано. Краеугольный камень, на котором покоится обвинение в заговоре, представляет собой пять категорий преступных деяний, характер и размах которых является важным моментом для оценки доказательства существования заговора.

ЗАХВАТ ВЛАСТИ И ПОДЧИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ ПОЛИЦЕЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ

Нацистская партия захватила контроль над германским государством в 1933 году. «Захват власти» является термином, которым пользуются подсудимые и свидетели защиты, причем термином столь подходящим, что он вошел как в историю, так и в повседневную речь.

Нацистская клика в первые дни своего существования жила в постоянном страхе переворота. Геринг в 1934 году указывал, что врагам нацизма имя — легион, и заявлял: «Поэтому были созданы концентрационные лагери, в которые мы прежде всего заключили тысячи коммунистов и социал-демократов».

В 1935 году Геринг предвосхитил всю программу преднамеренных жестокостей и репрессий, публично заявив: «Тот, кто в будущем попытается поднять руку на представителя национал-социалистского движения или государства, должен знать, что очень скоро после этого он лишится жизни».

Для достижения этой цели были совершены новые политические преступления: была объявлена изменой родине, наказуемой смертью, организация или поддержка какой-либо другой партии, кроме нацистской партии. Было объявлено преступлением распространение ложных или преувеличенных слухов или слухов, которые вредили государству или даже партии. Были введены столь двусмысленные законы, что они могли быть использованы для наказания почти всякого, даже невинного, поступка. Так, например, были объявлены преступлением любые акты, противоречащие общественному благополучию.