Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов

ДЕЙСТВИЯ ПОДСУДИМЫХ ЯВЛЯЮТСЯ ЭЛЕМЕНТАМИ ПРЕСТУПНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ПЛАНА

Подсудимые занимались самой различной деятельностью. Политики, дипломаты, военные и морские специалисты, экономисты, финансисты, юристы, публицисты или пропагандисты — они представляют почти все формы свободной деятельности. Однако без затруднений можно определить связь, объединяющую их. Все они поставили на службу гитлеровского государства все, что у них есть самого лучшего или самого худшего. В определенной мере они представляли собой мозг этого государства. Взятые порознь, они не являлись мозгом всего государства. Тем не менее ни у кого не вызывает сомнений, что каждый из них являлся важной частью этого мозга. Они замыслили политику государства. Они хотели, чтобы мысль их претворялась в действии, и все, почти что в равной степени, этому способствовали. Это справедливо как в отношении Гесса, Геринга, профессиональных политиканов, которые признали, что они никогда не имели другой профессии, нежели агитатор или государственный деятель, так и в отношении Риббентропа, Нейрата, Папена — дипломатов при этом режиме; Кейтеля, Иодля, Деница или Редера — военных; Розенбepгa, Штрейхера, Франка, Фрика — мыслителей (впрочем, можно ли их так называть!)—выразителей идеологии режима; Шахта, Функа — финансистов, без которых режим обанкротился бы и рухнул под ударами инфляции до того, как было начато перевооружение; публицистов и пропагандистов — Фриче и того же Штрейхера, преданно служивших делу распространения общей идеи; технических специалистов — Шпеера и Заукеля, без которых мысль никогда бы не была так претворена в действие, как это произошло; полицейских — например, Кальтенбруннера, который с помощью террора подчинял умы; либо просто гаулейтеров — Зейсс-Инкварта, Шираха или снова Заукеля — администраторов, должностных лиц и в то же время политиканов, которые облекли в конкретные формы общую политику, намеченную всей совокупностью государственного и партийного аппарата.

Я знаю, что тень отсутствующих витает над этим залом, и сегодняшние подсудимые напоминают нам об этом беспрестанно... «Гитлер хотел, Гиммлер хотел, Борман хотел, — говорят они. — «Я лишь повиновался». А защитники наперебой раздувают это! Гитлер — чудодейственный тиран, навязывающий свою волю с неотразимой сверхъестественной силой. Это слишком примитивно. Это слишком общее утверждение.

Нет человека, категорически отвергающего возражения, внушения, влияния, и Гитлер, как и всякий другой, не был таким человеком. Это неопровержимо явствует из всего судебного разбирательства, которое позволяет нам догадываться о борьбе различных влияний, разыгравшихся в окружении этого «великого человека». Плелись коварные и скрытые интриги, распространялась клевета — и порой во время судебного разбирательства это заставляло нас думать о небольших дворах эпохи итальянского возрождения. Здесь было все, вплоть до убийства. Разве не так, что Геринг до того, как он сам впал в немилость, избавился от Рема и других, вступивших в заговор не против своего хозяина, а против него, как сообщил нам об этом свидетель Гизевиус. Такое воображение, такое упорство, когда речь идет о зле, а также такая эффективность — все это показывает нам, что Гитлер уже не был так нечувствителен по отношению к действиям и интригам в своем окружении. Почему бы такие интриги не использовать для доброго дела!

Относительно того, насколько Гитлер поддавался влияниям, мы слышали прямое свидетельское показание — это показание Шахта, указавшего, помимо этих людей, и на германскую толпу, в которой все разжигали нездоровые страсти и стремились уничтожить всякое собственное суждение.

Разве Шахт не так сказал во время судебного заседания о Гитлере: «Я полагаю, что сначала у него были не более чем дурные наклонности; без сомнения, он думал, что он желает добра, но мало-помалу он пал жертвой поклонения, которое он внушал толпе, ибо тот, кто начинает с развращения толпы, кончает тем, что сам бывает развращен ею. Подобные отношения между вождем и тем, кто ему подчиняется, приводят к тому, что он ошибочно подчиняется инстинктам толпы, чего должны стараться избегать все политические вожди».

Итак, в чем же заключалась основная идея, которая всех их преследовала?

Бесспорно, она заключалась в завоевании жизненного пространства всеми способами, даже наиболее преступными.

В тот период, когда Германия оставалась еще разоруженной и следовало соблюдать осторожность, Шахт, находясь в окружении Гитлера, требовал колоний, — мы помним это из свидетельских показаний Гиршфельда, — но Шахт скрывал, он часто маскировал эту основную идею государственного агитатора, к числу сторонников которой он принадлежит, и нам было бы труднее вскрыть эту основную идею, если бы к нам не пришла на помощь вызывающая смущение откровенность «великого человека», поведавшего миру еще 10 годами ранее все свои бредовые планы.

Я оглашаю выдержку из «Майн кампф»:

«Мы, национал-социалисты, должны неуклонно придерживаться наших внешнеполитических целей: обеспечить германскому народу ту территорию, которая для него предназначается. И это действие, которое вызовет пролитие крови, единственное, которое может быть оправдано перед, богом и грядущими германскими поколениями; перед богом потому, что мы пришли на эту землю, чтобы зарабатывать здесь свой насущный хлеб ценой вечной борьбы, пришли как существа, которым ничего не было дано без боя и которые будут обязаны своим господствующим положением на земле лишь своему уму и отваге, благодаря которым они смогут завоевать и сохранить такое положение...

...Государство, которое в эпоху деградации рас ревностно следит за сохранением лучших элементов своей расы, должно в один прекрасный день стать господином на земле...

...Более сильная раса изгонит слабые, так как окончательный стремительный натиск вперед к жизни разорвет смехотворный путь пресловутого индивидуалистически настроенного человечества и освободит место для человечества, действующего согласно закону природы, который уничтожает слабых, чтобы предоставить их место сильным...»

...Гитлер разъяснил свою мысль в узком кругу лиц, и не все нацисты положительно восприняли его высказывания. Осведомленные о намерениях своего господина они, тем не менее, остались рядом с ним, и уже это их обрекло. Разве не так обстоят дела с Редером?

«Речь идет не о завоевании народов, а о завоевании территорий, которые могут быть культивированы...», — сказал Гитлер на совещании с фон Бломбергом, фон Фричем и Редером 5 ноября 1937 г.

«Экспансию можно осуществить, лишь сокрушая жизни и идя на риск... »