Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Папен: Нет, это неверно. После того как президент Гинденбург решил, что он не будет нарушать конституцию, он, как известно, назначил генерала Шлейхера рейхсканцлером. Фон Шлейхер хотел тогда путем раскола партии создать большинство, и я, конечно, поддерживал эту попытку фон Шлейхера.

Файф: Я хочу привести вам собственные слова Мейснера. Это параграф 5 показаний свидетеля.

...«Вторичное назначение президентом Гинденбургом Палена на пост канцлера, очевидно, было бы возможно, если бы он был готов начать открытую борьбу против национал-социалистов, что означало бы угрозу применения насилия или даже фактическое его применение. Почти до самого ухода со своего поста Папен и некоторые другие министры соглашались с необходимостью вести усиленную борьбу против нацистов путем использования всех имеющихся у государства средств, основываясь на параграфе 48 конституции, даже в том случае, если это могло привести к вооруженному конфликту. Однако другие министры придерживались того мнения, что этот путь приведет к гражданской войне.

Это решение было выдвинуто Шлейхером, который в первое время прилагал весьма энергичные меры против национал-социалистов, даже в том случае, если это повлекло бы за собой использование полиции и армии. Затем, на решающем заседании кабинета министров он отказался от этой мысли и объявил, что готов согласиться с Гитлером».

Это правильно?

Папен: Отчасти правильно, отчасти нет.

Файф: Скажите нам как можно короче, какую часть аффидевита вы считаете неправильной?

Папен: Мое повторное назначение на пост канцлера Гинденбургом было бы, по мнению Мейснера, возможно, если бы я изъявил готовность вести открытую борьбу против нацистов. Это исторически неверно, ибо 1 декабря я предложил Гинденбургу совершить нарушение конституции и тем самым начать открытую борьбу против нацистов. Фон Шлейхер не был согласен с этим.

Файф: В интересах последовательности я прошу вас обратиться к параграфу 6 этого же документа. Читаю выдержку, которая начинается словами:

«Когда стало ясно, что Гитлер не хочет войти в кабинет Шлейхера и что Шлейхер со своей стороны не может произвести раскол национал-социалистской партии, — что он надеялся сделать при помощи Грегора Штрассера, — политика, благодаря которой Шлейхер был назначен канцлером, потерпела крах. Шлейхер понимал, что Гитлер не может простить ему его попытку произвести раскол партии и поэтому никогда не согласится сотрудничать с ним. Поэтому он переменил свое решение и пришел к выводу, что нужно бороться с нацистами; это означало, что он хочет следовать политике, против которой он резко возражал за несколько не-цель до этого, когда ее предложил фон Папен».

Это правильно?

Файф: Теперь мне хотелось бы внести во все это окончательную ясность. Вы сказали нам, что вы впервые обратились к Гитлеру лишь в августе, но до этого времени вам уже удалось узаконить положение СА и СС—организаций, которые канцлер Брюнинг объявил нелегальными. Вы сделали это 14 июня, не так ли?

Папен: Да, я отменил запрет, однако лишь на четыре недели.

Файф: Вы считали, что правильно было отменить запрет в отношении СА, которая наводила ужас на улицы?

Папен: Я разъяснял суду, каким образом дело дошло до этого запрета. Целью отмены этого запрета было побудить Гитлера и его партию согласиться с существованием моего кабинета. Вторая причина заключалась в том, что роспуск этих боевых организаций являлся односторонним актом, так как одновременно не были распущены социалистические и коммунистические организации.

Файф: 20 июля вы силой избавились от правительства Брауна—Зеверинга и взяли в свои руки управление Пруссией и прусской полицией?

Папен: Это нельзя формулировать в таких выражениях.

Файф: Но фактически вы ведь избавились от правительства Брауна—Зеверинга и взяли в свои руки управление Пруссией и прусской полицией, не так ли?

Папен: Я не имел в своих руках прусской полиции. Прусская полиция находилась под руководством комиссара Пруссии, которого я назначил.

Файф: Согласно Веймарской конституции, вы как канцлер имели право диктовать линию общей политики, в то время как комиссар Пруссии и все остальные министры должны были следовать указанной вами общей политике, не так ли?

Папен: После того как я назначил комиссара, я имел право определять основную линию в политике Пруссии.

Файф: Сейчас я хотел бы, чтобы вы взглянули на речь, произнесенную вами в Эссене в ноябре 1933 года, где вы упоминаете о периоде, о котором сейчас идет речь. Вы видите первые слова:

«С тех пор как провидение призвало меня стать пионером воскресения нации и возрождения нашего отечества, я всеми силами пытался поддержать деятельность национал-социалистского движения и его руководителей».

Это правильно?

Папен: Безусловно, да.

Файф: Я лишь спросил вас, правильно ли это. Я, возможно, опять вернусь к этой цитате. «Подобно тому, как в то время, когда я принял канцлерство» (речь идет о вас, о том, что вы приняли канцлерство), «я выступал за то, чтобы открыть путь к власти молодому борющемуся освободительному движению».

Таким образом, ваша поддержка «молодого борющегося освободительного движения» в его стремлении к власти заключалась в том, что вы узаконили существование СА, выгнали из Пруссии умеренное правительство и централизовали контроль полиции?

Папен: Нет. Это очень плохая параллель.

Файф: Остановитесь на этом и скажите мне, действительно ли вы ничего этого не делали. Расскажите Трибуналу, как именно вы прокладывали путь к власти для «молодого борющегося освободительного движения», если вы делали это не так, как я вам только что указывал?

Папен: Да, об этом я скажу очень точно. Программа национал-социалистской партии предусматривала освобождение Германии от дискриминации, причиной которой был Версальский договор. Я об этом говорил здесь очень подробно. Я показал, какие усилия я сам предпринимал для того, чтобы в этом отношении добиться соглашения с великими державами. Мы хотели из второразрядной нации снова стать великой державой. Таков был смысл этих мероприятий.

Файф: Подсудимый, я не хочу вас останавливать, и Трибунал даст вам возможность повторить все, что вы говорили по этому поводу, но я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос. ЕСЛИ я сделал неправильное заключение, заявив, что два приведенных мною ранее примера вашей деятельности представляют собой иллюстрацию той поддержки, которую вы оказывали этому движению, я попрошу вас очень коротко рассказать здесь, что же еще вы делали для того, чтобы подготовить почву этому «борющемуся освободительному движению»? Вот в чем заключается мой вопрос. Что же вы делали?