Иван Грибков - Особый штаб «Россия»

30 августа правительство Лихтенштейна попыталось окончательно разрешить проблему с интернированными. В одном из спортивных залов Вадуца, куда пригласили всех оставшихся чинов 1-й РНА, должна была состояться самая последняя встреча. При этом солдат и офицеров предупредили, что те, кто откажется прийти добровольно, будут доставлены полицией. Однако Смысловскому и его людям удалось привлечь внимание местной общественности к своему положению, и в стране стало нарастать недовольство возможностью насильственной репатриации [643] Geiger P., Schlapp M. Russen in Liechtenstein… S. 38. .

На следующий день председатель правительства Алоиз Фогт срочно выехал в Берн для переговоров с советскими представителями и швейцарскими чиновниками. Советская сторона настойчиво требовала, чтобы Швейцария оказала Лихтенштейну самое настоящее «вооруженное содействие» и помогла репатриировать советских граждан. Со стороны швейцарских представителей последовал отказ, но было дано обещание взять на себя транспортировку транзитом тех, кто добровольно согласится вернуться, но не тех, кого полиция Лихтенштейна передаст путем принуждения. Таким образом, образовалась юридическая «лазейка», оставлявшая армии Смысловского шанс на спасение [644] Ibid. .

Учитывая переговоры в Берне, правительство Лихтенштейна 3 сентября 1945 г. выпустило постановление, запрещавшее насильственную репатриацию русских. Но вместе с тем вводились крайне жесткие меры в отношении интернированных. Решением парламента страны все военнослужащие 1-й РНА разделялись по трем местам. Так, всех эмигрантов, не являвшихся гражданами СССР, оставили в лагере Руггелля, и особенных изменений для них не вводилось. В другом лагере — в спортивном зале в Вадуце — были размещены только советские граждане. Из них было арестовано более десятка человек, наиболее непримиримых, отговаривавших остальных возвращаться в Советский Союз. Этих людей отправили под конвоем в местную тюрьму (в их числе, например, оказался Г. В. Клименко), пригрозив им, что неподчинение с их стороны повлечет за собой отказ в праве на убежище, и они будут переданы французам на границе. Всем, кто находился в спортивном зале, запрещалось его покидать и поддерживать контакты с населением [645] Ibid. S. 39, 151. .

В тот же день ландтаг произвел смену правительства. Возглавил его Александр Фрик, председателем правительства стал Фердинанд Нигг, наиболее важные посты в нем также заняли Франц Хооп, Алоиз Вилле, Александр Зеле и Рудольф Марксер. Видимо, изменения, произошедшие во властных кругах княжества, были связаны с тем, чтобы погасить недовольство граждан страны, разгневанных негуманными мерами предыдущего кабинета. А это означало, что Смысловскому удалось привлечь внимание общественности к своим солдатам и не дать их репатриировать насильственными методами [646] Ibid. S. 39, 106. .

Разумеется, чтобы приковать к себе взгляды как можно большего числа людей, Борис Алексеевич использовал все возможные в тех условиях методы. Конечно, в его положении было бы безумием представлять себя националистом и бывшим верным сторонником Рейха. Смысловский выбрал имидж военного с либерально-демократическими взглядами, борца с большевизмом и сталинской тиранией, который был вынужден пойти на сотрудничество с Германией, чтобы воевать за освобождение России. Не желая афишировать свою связь с немецкой разведкой, Смысловский не скупился на громкие слова и мастерски пускал пыль в глаза мало осведомленным в тонкостях его карьеры швейцарским журналистам. Представляя себя оппозиционером гитлеровскому режиму, он делился своими «прогрессивными» сентенциями. Как профессиональный разведчик и опытный пропагандист, он искусно соединял в своих напыщенных речах вымысел и правду и оставлял в душах интервьюировавших его корреспондентов интригу, которая не позволяла оставаться безучастным к проблеме русских в Лихтенштейне. Вот, например, фрагменты из интервью Бориса Алексеевича, которое он дал бернской газете «Свободный мир» (Die freie Welt), (опубликовано 28 сентября 1945 г.):

«Военное движение, которое я организовал в Германии, никогда не было националистическим. Мы не хотели воевать против русского народа или Советов, а только за демократическое государство. Мы никакие не реакционеры! Мы считаем царизм таким же ложным строем, как и русский коммунизм… Но поскольку англичане и американцы заключили союз с Советами, мне ничего не оставалось другого, как пойти на службу Германии. По договоренности со штабом Верховного командования вермахта я был обязан создать Первую русскую национальную армию. Однако я постоянно подчеркивал, что эта армия ни при каких условиях не будет воевать против англичан или французов. За это меня посадили в тюрьму на 8 месяцев.

Несмотря на неоднократные требования нацистов, я всегда отказывался поставить свою подпись под Пражским обращением [Пражский манифест. — Примеч. авт. ], в котором военнопленные и рабочие с восточных территорий призывались к борьбе против союзников на стороне Германии. Различие между мной и Власовым состоит в том, что генерал заключил пакт с СС и Гиммлером и поставил свою подпись под Обращением. Я знал, что в Германии было 14 миллионов рабочих с Востока и военнопленных. Я пришел к выводу, что мы должны в первую очередь вооружать себя (русских) с помощью Германии. Если бы эта идея осуществилась, тогда мы знали бы, против кого направить это оружие… Немцы никогда не испытывали ко мне полного доверия» [647] Цит. по: Никандров Н. Иван Солоневич: народный монархист. М., 2007. С. 606–607. .

Советская сторона продолжала оказывать давление на правительство княжества, настойчиво требуя выдачи уже не только граждан Советского Союза, но и белоэмигрантов (Смысловского и 59 офицеров), которых она обвинила в военных преступлениях (С. К. Каширин вспоминал: «Советы пробовали сделать нас "военными преступниками", но это им не удалось!»). Глава правительства Александр Фрик попросил советских офицеров представить конкретные доказательства участия «смысловцев» в преступлениях и предъявить положенные в таких случаях документы. Такое заявление вызвало у репатриационной группы негодование. Подполковник Каминский прервал переговоры и перешел к угрозам, заявив в конце, что Лихтенштейн должен быть рад, что войска Красной армии не стоят на его границе, иначе он, Лихтенштейн, проявил бы заботу об обеспечении должного порядка [648] Geiger P., Schlapp M. Russen in Liechtenstein… S. 39–40, 64–65; Каширин С. Исторический очерк зарождения и развития Российского военно-национального освободительного движения имени генералиссимуса A. A. Суворова / «Суворовец» (Нью-Йорк), 1957. № 1 (280). С. 12; Толстой Н. Д. Жертвы Ялты. С. 452. .