Ефим Морозов - Рассказы о котовцах

- Много ли земли в хозяйстве?

- Где уж там много, - вздохнул пленный. - Две десятины всего-навсего на пятеро душ.

- Что дальше думаешь делать?

- С радостью пойду в Красную Армию, ежели возьмете!

- Всерьез или до первого случая?

- По гроб жизни, ежели возьмете, - оживился пленный и пожал плечами. Сам не знаю, чего ради таскался за брехуном Петлюрой!

- Надо обдумывать свои поступки, - обнадеживающе поглядел Котовский на пленного и пошел дальше вдоль шеренги.

Допросив еще нескольких человек, комбриг, остановился перед рослым юношей, пощупал мышцы рук, пристально поглядел в глаза:

- А ты откуда?

- Из Липовца, - ответил юноша..

- Кто родители?

- Батько путевой обходчик, а мать померла.

- Год рождения?

- Тысяча девятисотый.

- Мобилизован?

- Служил добровольцем в Красной Армии у батька Боженко, в дивизии Щорса. В августе девятнадцатого года, под Коростенем, попал в плен. Завезли меня в Польшу, в Ланьцут, а там морили голодом, пока не согласился служить... вот у этих. - И юноша кивнул головой на петлюровского сотника с дерными франтоватыми усиками, в серой черкеске и высокой кубанке.

- Грамотный?

- Кончил пятиклассное городское.

Котовский поглядел на эскадронного Скутельникова:

- Вот тебе писарь, командир, и, видать, неплохой будет рубака. Так что не бузи мне больше, что писать у тебя рапортички некому.

Скутельников широко улыбнулся:

- Я с ним уже договорился. Ждал только, что скажете вы, товарищ комбриг.

- Утверждаю, - сказал Котовский и поглядел на парня серьезными глазами. - Только чтоб в плен мне больше ни-ни. Гляди, хлопец!.. А коня своего бери.

Приглянувшийся комбригу молодец оторопело поглядел на него, хотел было произнести слова благодарности, но от волнения только захлопал пушистыми ресницами и побежал к табуну лошадей, где его ожидал конь, возвращенный ему комбригом.

Закончив обход пленных, комбриг отошел в сторону и громко воскликнул:

- Кто решил смыть с себя позорную кличку петлюровца и честно постоять за рабоче-крестьянское дело - три шага вперед!

Десятки солдат и несколько офицеров шагнули вперед и застыли на месте, вытянув руки по швам.

- Эскадронный, - обратился Котовский к Девятову, - распорядись отвести и сдать доброхотов в пеший дивизион. А остальных переписать и отправить в штаб дивизии!

И комбриг направился в рощу. Там он быстро расписал трофейных лошадей по эскадронам и присел в тени дерева на разостланную бурку, намереваясь перекусить немного и отдохнуть.

Но не пришлось комбригу ни поесть, ни отдохнуть.

Распределение трофейных лошадей подняло на ноги все эскадроны. Не так-то легко было распределить какихнибудь два-три десятка захваченных лошадей, когда их требовалось .уже сотни полторы, а то и две. Захваченный конь нередко становился яблоком раздора. Не раз для решения спора по справедливости приходилось обращаться к самому Котовскому. Комбриг, если только был свободен, не отказывал в арбитраже. И тогда "дележ" коней превращался в своеобразный вид соревнования. Поглядеть на оказию сбегались десятки бойцов.

Особенно радовались в такие минуты молдаване, которые знали толк в конях и любили их до самозабвения.

Комбриг решал спор просто: сажал всадника на неоседланного коня и неожиданно стегал животное хлыстом. Конь бросался в сторону, а всадник под оглушительный хохот валился на землю. Если удерживался - лошадь доставалась джигиту.

Уладив с распределением лошадей, комбриг вернулся на свою стоянку, доел на скорую руку недоеденное и приказал штаб-горнисту трубить сбор к выступлению.

В считанные минуты кавалеристы вывели лошадей из рощи на дорогу, построились и двинулись дальше по жаркому и пыльному тракту на Катенбург.

Солнце перевалило за полдень. Знойный воздух, напоенный медовым ароматом цветущей гречихи, томил кавалеристов, и они уртало покачивались в седлах. Кони тоже изнемогали от жары и с ленцой переступали копытами. Из конца в конец колонны без умолку скрипела седельная кожа, глухо позвякивали стремена, оружие.

По-прежнему было шумно в эскадроне Девятова.

Здесь, во взводе Яблочко, "желторотые" то и дело тормошили "стариков", требуя порассказать им что-либо о самом Котовском.

Больше всех егозил и приставал к "старикам" Остап Охрименко:

- Расскажите, хлопцы, что-нибудь про комбрига.

Говорят, ,что он до того сильный, что может быка с ног свалить.

На слова Охрименко откликнулся Иван Ксенофонтов:

- Слышать про такое не доводилось, а вот как Котовский свалил кулаком коня, так подобный факт я собственными глазами видел.

- Неужто кулаком? - удивился Охрименко. - И за что же это он так осерчал на животную?

- За норов и злобу, - ответил Ксенофонтов. - А досталась та лошадь нашим штабистам из-под лютого махновца. Собака, а не конь!

- Кусался, что ли, или кидал задом? - допытывался Охрименко.

- Если бы так, - с напускной досадой вздохнул Ксенофонтов, - а то ведь что делал, разбойник! Както раз на штабной коновязи ухватил он нашего бригадного штаб-трубача за зад, мотнул головой и швырнул парнишку через тын аж в подсолнухи!

- Эка важность какая! - рассмеялся Охрименко. - Бывают бешеные кони.

- Легко сказать: "Эка важность какая!", - хмыкнул Ксенофонтов. - А каково было трубачу, когда в этот момент на крыльцо штаба вышел комбриг и приказал трубить тревогу, а штаны горниста у коня в зубах остались?

Оглушительный хохот взорвался над взводом. Эскадронный Девятов резко оглянулся, хотел было погрозить взводу кулаком, но, глядя на смеющихся бойцов, тоже засмеялся и махнул рукой.

- Так какого ж все-таки коня и за что именно свалил с ног Котовский? спросил Иван Недбайло.

- Ох и недотепа ты, парень, - досадно развел руками рассказчик. - Вот этого самого коня, который швырнул трубача через тын, Котовский и огрел кулаком по темечку!

- Ну и что конь? - не унимался Недбайло.

- А что конь, - пожал плечами Ксенофонтов. - Получил затрещину и попятился, повалил тын и тоже угодил в подсолнухи!

И снова засмеялись бойцы, и снова град кудреватых словечек посыпался в адрес рассказчика.

Взрывы хохота в эскадроне Девятова привлекли внимание военкома первого полка Владимира Чистякова. Комиссар остановил коня на обочине дороги, а когда поравнялся с веселым и шумливым эскадроном, подъехал к Девятову.

- Отчего так весело, если не секрет? - кивнул Чистяков на взвод Яблочко, пыливший позади своего командира.

- Да тут молодежь всю дорогу осаждает служилую братву вопросами, ответил Девятов, обнажая в улыбке ровные крепкие зубы. - Все допытывается, чем знаменит наш полк, какие имеет боевые заслуги.

Чистяков поравнялся со взводом Яблочко и поглядел на молодых бойцов с одобрением: