Сергей Морозов - Иоган Себастьян Бах

И вот происшествие. Молодой ректор Эрнести самолично назначил на место первого префекта другого ученика, до тех пор руководившего вторым хором. Основание для замены веское: первый префект поколотил своих хористов за непослушание и озорное поведение во время церковной службы! Но Бах счел недопустимым вторжение молодого ректора в его, канторову, область власти. Он стал на защиту своего первого помощника, хотя, судя по документам, тот сознавал свою провинность. Раздор приобретает необратимый характер. В Эрнести-сыне пробуждается характер Эрнести-отца. Он отныне враждебен к кантору. Переписка Баха и ректора с городским советом производит тяжкое впечатление мелочностью попреков. И вместе с тем перепалка приобретает юмористический оттенок из-за того, что по случайному совпадению отставленный и назначенный префекты-ученики носили одну фамилию. Они оба Краузе - Готлиб и Теодор. Их фамилии, упоминаемые в многословных письмах, вносят во всю эту историю смешную путаницу.

Распря становится притчей во языцех и в стенах школы, и вне ее. Коллеги Баха, по-видимому, поддерживали ректора, тем более что наказанный Готлиб Краузе скоро кончил школу, и конфликт заглох бы сам по себе.

Иоганн Себастьян, однако, был уязвлен принижением своих прав. Тогда-то, осенью 1736 года, он и приложил усилия - напомнил королю и курфюрсту о своем давнем прошении. И в декабре получил из рук Кейзерлинга в Дрездене декрет о назначении придворным композитором...

Несносный конфликт пустил слишком глубокие корни в школе св. Фомы. Городской совет посчитался с декретом короля о присвоении Баху придворного звания и отстранился от спора ректора с кантором. Консистория же не поддержала кантора. Авторитет его подорван у коллег я учеников.

Эрнести по каждому поводу донимает кантора. В середине февраля 1737 года Бах пишет в консисторию новое пространное прошение о восстановлении своей чести. Через полгода - 21 августа - отправлено еще одно письмо. Никакого отклика.

В октябре Бах избирает единственный оставшийся выход. Придворный композитор обращается к королю. Жалуется на утеснения, чинимые ректором Эрнести, и приводит испытанный довод: нарушение издавна установленных в школе традиций и прав кантора. Он просит оставить за собой решение вопроса о назначении префектов, а консистории "всемилостивейше приказать, чтобы Эрнести попросил у меня прощение за нанесенное оскорбление, суперинтенданту же П. Дейлингу предложить при всех (! - С. М.) загладить дело так, чтобы ученики оказывали мне должный респект и послушание".

Канцелярия курфюрста приказывает рассмотреть жалобу и сделать надлежащее распоряжение. Дата приказа - 17 декабря 1737 года. Желанной сатисфакции обиженный кантор все же не добился. Эрнести сохранил свое превосходство. Однако спустя два месяца с участием суперинтенданта Дейлинга магистрат Лейпцига смягчает всем надоевшую распрю. Чиновники консистории убоялись прогневить дрезденский двор, тем более что в Лейпциге ждали приезда короля-курфюрста.

Он объявился в городе после пасхи, в конце апреля. Была исполнена под управлением придворного композитора праздничная "Ночная музыка". Тем самым как бы завершилась злополучная двухлетняя "борьба за префекта". Мелочная история, увы, оставила мрачный след на долгие годы.

Но и в эти обремененные тяжбами дни Бах создает прекраснейшую музыку. Он завершает си-минорную мессу, пишет малые мессы. Сочиняет органные произведения, живет новыми замыслами. Продолжает руководить концертами Музыкальной коллегии.

Служебные споры были лишь одной стороной невзгод тех лет. Иоганна Себастьяна не оставляет тревога за сыновей.

За Фридемаиа он не волнуется. В столице сына хвалят как органиста. Фридеману доведется тринадцать лет прослужить в Дрездене. Лишь позже объявятся в нем черты разбросанности, небрежности. Судьба избавит Баха от зрелища трагического конца сына. Несмотря ни на что, Фридемаи останется в памяти поколений талантливейшим художником - исполнителем и композитором. В биографии Иоганна Себастьяна Баха Форкель напишет о Фридемане: "При его игре на органе меня охватывал священный трепет: все было так величаво и торжественно. Вильгельм Фридеман по оригинальности мыслей приближался к отцу..."

Но сейчас, в дни пребывания в Дрездене, Иоганн Себастьян мог оставаться доволен Фридеманом.

Эммануель - музыкант более легкой мысли, беззаветно любит чембало и оркестровую музыку. С ним легко отцу-кантору. Эммануель служит клавесинистом в церкви св. Фомы. Однако музыканта увлекли юридические науки. Эммануель заговорил с отцом о своем намерении уехать из дома. И он уехал, второй сын, уехал вскоре во Франкфурт-на-Майне, где продолжил юридическое образование. Но не оставил музыки. И даже создал в этом городе студенческое музыкальное общество по подобию лейпцигской коллегии.

Беда с третьим сыном Марии Барбары... Иоганн Готфрид Бернгард обучался в Томасшуле, окончил ее экстерном. Неплохой органист, с искрой дара, но непоседливый, не склонный к размеренному баховскому порядку жизни. Он не ужился в семье.

В июне 1735 года по рекомендации Иоганна Себастьяна Бернгард был допущен к испытаниям на освободившуюся должность органиста в одной из церквей Мюльхаузена. Там помнили, знали Баха-отца, и сын был принят со вниманием. Однако осенью 1736 года, как раз перед поездкой Иоганна Себастьяна в Дрезден, пришла в семью тревожная весть: Бернгард покинул служебное место и город. Где он?

Беглец Бернгард объявился в скором времени. И первой заботой Себастьяна была забота о новом устройстве сына. На этот раз отец рекомендовал его органистом же в небольшой городок Зангерхаузен. В середине января 1737 года Бернгард сдал испытания и был принят на службу. Отец сам похлопотал и об устройстве взрослого сына-музыканта в надежном доме, в квартире почтенного купца Иоганна Фридриха Клемма. В сохранившемся письме Себастьян просит у Клемма пристанища "близкому ему лицу", "одному из детей", не называя почему-то имени: сына.

Но не дано было сбыться надеждам отца. Молодой органист оказался нестойким человеком, способным на недостойные выходки. Образ жизни, какой он повел в маленьком городе, привел к грустному концу. Наделав долгов, он в начале 1738 года снова сбежал, бросив место органиста. Говорили, что непутевый Бернгард объяснял кому-то свое бегство желанием учиться в университете.

Отец подавлен известиями о поведении сына. Кроме знакомого уже читателю письма Эрдману, волнующими документами, где проступает пред нами облик воистину надломленного бедой отца, остались в рукописях Баха именно его обращения к купцу Клемму и его жене.

Вот текст одного из этих писем, от 24 мая 1738 года: