А. Оппенхейм - Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации

Едва ли можно утверждать, что эти две группы населения в какое-то время были прочно отделены друг от друга; происходил постоянный обмен людьми, товарами и идеями, несмотря на разобщенность в пространстве. Разумеется, дворец, храм и основная часть городских жителей больших и старых городов имели лишь случайные контакты с обитателями открытых пространств. Последних никак нельзя было принудить к оседлости, и они кормились за счет того, что им давали эти пространства. Между этими группами населения происходил постоянный обмен. Одни переселялись из городов, другие из открытых пространств. Трудные экономические и политические ситуации приводили к вытеснению из городов несостоятельных должников, представителей политических групп, потерпевших поражение во внутригородской борьбе за власть, выброшенных из больших хозяйств и т. д. Они присоединялись к обитателям покинутых деревень и поселений, вынужденных вести полукочевой образ жизни из за оскудения земель, порчи ирригационных систем или в результате восстаний против налогов и поборов. Число этих кочевников пополнялось также за счет лиц, переселявшихся с гор или пустынь вокруг Месопотамии. Таким образом, объем этой неустойчивой части населения мог опасно разрастаться во времена кризисов; она даже могла превысить население городов и (если во главе стояли энергичные и деловые политические или военные руководители) передать управление городом или даже всей страной в руки аутсайдеров или новопришельцев. Каждый раз, когда лингвистические различия встречаются у жителей городов и у захвативших власть обитателей восставших провинций или, более точно, когда мы сталкиваемся с различиями между диалектом, на котором обычно писали в городе официальные документы, и диалектом, на котором говорила группа, захватившая власть, у нас создается впечатление об иноземном вторжении, возведшем на трон царей, носивших иноземные имена. Но эти драматические события вовсе не обязательно были результатом иноземного вторжения, а могли происходить в процессе довольно медленного нарастания экономических и политических беспорядков, не нашедших отражения в сохранившихся документах.

Самым эффективным средством против потенциально опасных элементов была внутренняя и пограничная колонизация, которую мог осуществлять только очень могущественный царь. Надписи таких царей с триумфом сообщают об объединении рассеянных жителей, о переселении обездоленных на новые места. Там царь заставлял их рыть или восстанавливать каналы, строить и вновь заселять города, обрабатывать землю, платить налоги, выполнять работы по поддержанию ирригационной системы и, наконец, служить в армии, что тоже отнюдь не маловажное дело. Мы увидим, как эта ситуация, характеризуемая напряженностью отношений между городом и открытым пространством, приводила к удивительному отсутствию политической стабильности в Месопотамии. Особенно это касается Ассирии, где городов всегда было мало, да и отстояли они очень далеко друг от друга, и где могущество центральной власти в значительной степени зависело от ее способности преодолевать внутреннее сопротивление большой части населения стремлению превратить страну в территориальное государство с сильным централизованным управлением.

Экономической основой месопотамского общества в течение всего периода его развития было сельское хозяйство. Добавочные доходы приносила торговля шерстью и кожей. То, что можно назвать промышленным производством, вплоть до мусульманского средневековья ограничивается на древнем Ближнем Востоке лишь изготовлением тканей и связанными с ним ремеслами. В Месопотамии ткачество в промышленном масштабе развивалось только в мастерских крупных хозяйств. В частных хозяйствах производство ткани едва удовлетворяло собственные потребности.

Существовало два вида хозяйств: с одной стороны, зерновые поля и крупные плантации финиковых пальм, находившиеся на обширных дворцовых и храмовых землях и обрабатывавшиеся непосредственно (т. е. дворцовыми или храмовыми работниками под надзором надсмотрщиков) или сдававшиеся внаем. С другой - частные земли (размеры которых нам трудно установить) и маленькие участки, где городская беднота, кочевники и пастухи собирали небольшие урожаи. Как распределялись земли среди этих двух типов производителей, установить невозможно. Пропорции менялись в зависимости от исторической эпохи, района и качества почвы. Колебания в распределении земли, должно быть, оказывали сильное влияние па экономику страны. Если бы мы знали, в каких пропорциях распределялись земли, то был бы положен конец постоянной дискуссии о том, что играло ведущую роль: ''государственный ли капитализм'', особая ли система управления крупными имениями или какая-нибудь иная форма частного предпринимательства [12]. Так как вся информация основывается на скудных письменных данных и подкрепляется только теоретическими предположениями - решающее значение имеет анализ характера источников. В силу необходимости администрация оставляет больше письменных документов, чем семейные или родовые организации и частные лица, так что едва ли можно думать, что картина, которая встает перед нами на основании документов, соответствует действительности. Все данные обязательно будут видоизменены, сознательно или в силу эмоции, пробуждаемых политической и интеллектуальной злободневностью, которой пронизана вся эта проблема.

Интенсивно орошаемые земли Вавилонии заселялись, каналы (основные и распределительные) заносило илом, дамбы осыпались. За всем этим необходимо было постоянное наблюдение. Храм и дворец, которые могли позволить себе капиталовложения, необходимые для поддержания в порядке ирригационных сооружений, увеличивали свои территории и приобретали все большее значение. С середины II тысячелетия до н. э. намечается постоянный спад во влиянии храмов на жизнь общества и соответствующее увеличение земельных владений на основе своего рода ленных обязанностей по отношению к царю. Все это должно было привести к существенным экономическим сдвигам, подобно тому как это случилось во второй половине I тысячелетия до н. э., когда усилилась роль ''частного капитала''. ''Банковский дом'' Мурашу может служить примером тому, как подобный капитал, вкладываемый в освоение новых земель, приобретает значение, которое в процессе развития месопотамской истории принадлежал последовательно деревенским общинам, храмам и дворцу [13].

Многочисленные тексты с начала старовавилонского и до конца позднеперсидского периодов являются ценным источником информации о землевладении и об использовании рабочей силы в Месопотамии. В них зафиксирована аренда пахотных земель; хотя никакого систематического исследования по этим документам про ведено не было, но факт остается фактом: размер арендуемых частными лицами или сообществами полей (как правило, арендаторами были жители городов) увеличивается непрерывно и достигает максимума в нововавилонский и последующие периоды. Соответственно уменьшается использование труда рабов, сервов и других неполноправных, которые обрабатывали землю под наблюдением надсмотрщиков, приставленных к ним центральной организацией, распоряжавшейся этими работниками. Конечно, следует сделать некоторые уточнения: все зависело от времени и района, в котором происходил этот процесс. Материал, в котором говорится о царских владениях, отрывочен. Самые обширные данные мы имеем из Ниппура касситского периода, однако они еще не полностью опубликованы и так как до сих пор сходный материал от предшествующего (Фара) и последующего периодов либо незначителен, либо еще не исследован, то мы остаемся в неведении относительно размеров царских земельных владений. Древние аккадские тексты говорят, что царской собственностью тогда управляли так же бюрократически, как об этом можно судить по документам касситского периода. Некоторые важные перемены в этом отношении засвидетельствованы небольшой группой нововавилонских документов, относящихся к сдаче в аренду царем и членами его семьи (царем Набонидом и его сыном Валтасаром) обширных земель частным лицам, что было совершенно необычно для Месопотамии. Одной из причин (какую роль она сыграла, мы не знаем) этих перемен было то, что царская администрация использовала услуги ''капиталистов'', чтобы заранее получить доходы, поступавшие с полей и садов, - практика, наблюдавшаяся в больших городах (Ниппуре и Уруке) с персидского периода.